Убийство в стиле - Гилберт Адэр Страница 35

— О, ну просто потому, что Рекс ведь был до того жутко блестящ, что я просто оторваться не могла. Я предпочла остаться там рядом с ним, наблюдать, до чего он изобретателен. У меня по спине просто мурашки бегали, ну, просто необыкновенные.

— Я вижу, вы высокого мнения о нем как о кинорежиссере.

— Естественно, — ответила она, будто это само собой разумелось. — То есть мы ведь встречаемся.

— Это так?

— Ну, сказать вам правду, — она не удержалась и хихикнула, будто маленькая проказница, — мы уже встретились, если вы понимаете, о чем я. Мы то, что журналы называют «парочкой», знаете ли.

— И вот почему он отдал вам роль в этой картине?

— Что-о?

— Я спросила вас, не поэтому ли он дал вам роль в картине?

Вопрос вывел актрису из себя.

— Сказать такую гадость! — наконец вскрикнула она. — Не моя вина, что Пэтси Шлютс угодила в этот пожар. Инспектор, я не знаю, кто эта женщина, но я отказываюсь оставаться тут и выслушивать ее оскорбления.

— Да, мисс Маунт, — сказал Колверт, — я должен согласиться с мисс Дрейк. Не вижу оснований, почему вы систематически держитесь враждебно со свидетелями, которые, в конце концов, стараются как могут помочь нам. С вашего разрешения, с этой минуты вопросы задавать буду только я.

Романистка немо не снизошла до ответа, и он приступил к собственной линии допроса:

— Мисс Дрейк, каким было ваше личное отношение к Коре Резерфорд?

— Право, не знаю, что сказать вам.

— Просто скажите, что вы о ней думали. Все останется между нами.

— Она была не из тех, о ком я вообще что-то думаю, так или иначе. Рексу, вы знаете, ее навязали. Он ее для фильма не выбирал, и если бы у него была бы, ну, свобода выбора, не думаю, чтобы он ее оставил.

— Вполне может быть так. Однако в этой самой комнате всего лишь полчаса назад мистер Хенуэй сам добровольно сообщил нам, что ошибался. Что он был просто поражен изумительностью ее игры.

— Рекс сказал это?

— Да.

— Ну что же, — беззаботно ответила она. — Очень благородно с его стороны. И это так похоже на Рекса. Он человек щедрой души.

— Но на вас самих она впечатления не произвела?

— Я предпочту не отзываться плохо о мертвых, инспектор.

— Но отозвались, — пробормотала Эвадна Маунт себе под нос.

Последовало такое молчание, что, хотя оно и длилось только несколько секунд, молодая актриса сочла его неловко затянувшимся, и она волей-неволей почувствовала, что от нее требуется положить ему конец.

— Ну, по-своему Кора была вполне, если у вас такие вкусы. Но, честное слово, инспектор, давайте посмотрим правде в глаза. Я о том, что она была немножко, ну, далеко уже не немножко, по ту сторону. И, может, — закончила она мило, — может, то, что случилось, было, знаете, к лучшему.

— К лучшему?! — Эвадна уничтожительно фыркнула. — Уши меня обманули, ты… ты… или вы действительно полагаете, будто Коре следует считать себя счастливой, что ее убили? Ты это хочешь сказать?

— Да нет же, нет, нет, я вовсе не это имела в виду! По-моему, крайне нечестно с вашей стороны вот так передергивать мои слова. И вырванные из контекста. Разумеется, ужасно, что Кору убили, ужасно! Я только подразумевала, что… ну, у нее же на самом деле никакого будущего не было, верно, и потому это не так плохо, я хочу сказать, не в той степени плохо, как было бы, если бы кто-нибудь вроде… ну, кто-нибудь моложе и красивее… нет, вы меня полностью сбили с толку, и я совсем запуталась.

— Ничего, мисс Дрейк, — сказал Колверт, — ничего. Положение для вас очень трудное, я понимаю.

Чувствуя, что было бы бесполезно продолжать допрос, он протянул ей руку.

— И огромное вам спасибо, что вы пришли. Вы чрезвычайно мне помогли.

— Я старалась, инспектор, я правда очень старалась.

— Я знаю. И вы свободны уйти. Но… это просто формальность, пожалуйста, в ближайшее время не планируйте никаких поездок, не поставив сначала в известность меня.

— Да-да, я понимаю. В любом случае теперь, когда фильм вроде бы вылетел в трубу, я надеюсь в ближайшем будущем начать репетировать в постановке в Вест-Энде. В «Филадельфийской истории». Вы знаете, пьеса сэра Джеймса Барри?

— Правда? — дипломатично согласился Колверт. — Ну, желаю вам большей удачи в вашей театральной карьере, чем до сих пор было в кино. Еще раз благодарю вас. Всего хорошего.

— Всего хорошего и вам, инспектор, — пробормотала она почти в слезах. Затем, не взглянув ни на Трабшо, который за это время не сказал ни слова, ни на Эвадну, которая наговорила их слишком много, она снова стянула на груди свое пальто и почти выбежала из комнаты.

Секунду спустя Колверт повернулся к романистке и погрозил ей укоризненным указательным пальцем:

— Право же, мисс Маунт, право же…