Нож винодела - Ян Маршессо Страница 35

— Вот я и подумала, что вам это может быть интересно. Реакция Андре удивительна, вы не находите?

— Да, вы хорошо сделали, что предупредили меня. В любом случае, мне надо допросить его.

Мишель Монлор аккуратно раскладывала медикаменты, которые ей только что доставила «Фарма+». Ее муж смотрел возле витрины на церковную площадь.

— Сегодня утром полная тишь.

— Как это мило с твоей стороны — обратить внимание: стекла только что вымыли. Да не стой ты перед ними, всех клиентов распугаешь. Этого им только сейчас не хватало. По сравнению с прошлым годом торговый оборот упал на пятнадцать процентов.

— Клиенты уже целую неделю боятся, а когда испытываешь страх, меньше думаешь о мелких неприятностях.

— Ладно, лучше помоги мне, вместо того чтобы философствовать.

— Двоим тут делать нечего.

— Мой дорогой Эрве, ты совершенно прав!

Подойдя к мужу, аптекарша вручила мужу две коробки с лекарствами.

— Что это?

— То самое, с чем двоим делать нечего. Ты подежуришь в аптеке, а я схожу в мэрию.

— У меня нет времени, скоро десять, а у нас встреча с Марьеттом, надо организовать турнир по игре в шары.

— Только и дела, что время терять с твоими прощелыгами…

— А долго будут продолжаться эти хождения туда-сюда?

— В чем дело, я обязана отчитываться перед тобой?

— В конце концов начнут судачить.

— Уж лучше помалкивай! Если здесь и судачат, так это о твоих бесконечных посиделках в «Дубовой бочке» вместе с собутыльниками.

— Они-то, по крайней мере, меня уважают.

— Не забывай, откуда ты пришел! Если бы не я, ты все еще был бы жалким фармацевтом.

— С тобой никогда нельзя поговорить.

— Поговорить о чем?..

— Послушай, котенок…

— Перестань сейчас же, оставь эту смешную кличку.

— Двадцать лет назад ты так не говорила.

— Двадцать лет назад ты веселил меня… А теперь наводишь скуку.

— Возможно, я навожу скуку, зато полицейский наверняка обрадуется, когда узнает, что в ночь убийства Анисе ты вернулась домой в два часа.

— Не вздумай играть со мной в такие игры — проиграешь! Не забывай, что аптека моя.

— Да, нам известно, как твой отец получил ее.

— Прошу тебя, не оскверняй память папы!

— Я ничего не оскверняю, но старики-то помнят, что твой отец был вхож при немцах в комендатуру.

— Ничтожество!

Ученая аптекарша покинула свои владения, а ее муж говорил сам с собой:

— Не сегодня завтра это может обернуться скверно, ей не всегда будет везти…

Антуан Шане и капитан беседовали у входа в шато Дютур.

— Я хотел бы поговорить с Андре, ведь он работает у вас?

— Да, действительно, сейчас я его поищу. Располагайтесь, прошу вас.

Кюш вошел в гостиную. Верно, из-за еще дымящейся трубки профессора ему вспомнились запахи собственного детства. Эта комната была настоящим храмом медицины. На стене висели репродукция «Урока анатомии» Рембрандта и подлинное письмо, адресованное маршалом де Бриссаком Амбруазу Паре с благодарностью за извлечение проклятой пули, полученной при осаде Перпиньяна. Книжный шкаф был забит специальными изданиями. Здесь же красовались вставленные в рамку дипломы хирурга. Со старинной этажерки полицейский взял снимок, стоявший на самом видном месте. На нем был запечатлен хозяин здешних мест, пожимающий руку американцу Эрвину Джонсону, чемпиону мира по баскетболу, который получил в 1984 году травму. Вмешательство хирурга возымело действие, и в восемьдесят пятом и восемьдесят шестом годах Джонсон снова добился высших результатов. Справа висела подлинная афиша «Кнока» [22]с посвящением от персонала больницы «Пеллегрин» от 27 июня 2001 года.

— Вы знаете, что он был фармацевтом до того, как стал актером?

Полицейский повернулся к хозяину и смотрителю его винных складов:

— Кто, Жуве? [23]Нет, я этого не знал.

— Ну что ж, я вас покидаю, думаю, вам есть что сказать друг другу.

— Месье Андре?

— Он самый.

При невысоком росте мужчина выглядел внушительно. Он излучал некую внутреннюю силу, заметную с первого взгляда. Загорелый, в свои пятьдесят два года он был по-спортивному подтянут. Пронзительные ярко-голубые глаза. Пока еще густые пепельные волосы, зачесанные назад. Грубые черты лица, на квадратной челюсти резко выделялась кость. Движения у мужчины были размеренные, голос низкий. По мнению Кюша, это ярко выраженный тип забияки, который привлекал женщин и внушал им доверие. В это утро на нем были бежевые полотняные брюки и льняной свитер коричневого цвета. На ногах — походные туфли из нубука.

— Я капитан Кюш, я веду расследование убийства отца Анисе, и у меня к вам есть вопросы.

— Если я смогу ответить…

— Где вы были в ночь с пятницы на субботу?

Несколько секунд мужчины молча смотрели друг на друга. Потом Андре заговорил:

— По крайней мере, вопрос без обиняков!.. Вечер пятницы — это было двадцать второе, да?

— Точно!

— Я ездил в Тулузу на футбольный матч, затем зашел перекусить в кабаре… Вернулся я где-то часа в три-четыре утра.

— Вы были один?

— Хотите сказать — есть ли свидетель?

— Именно так.

— На встрече между командами нас была двадцать одна тысяча, и в кабаре много народа…

— Кто выиграл?

— Тулуза. Если вы пропустили сообщение, то гол на шестьдесят третьей минуте забил их бразильский новичок. Еще есть вопросы?

— Какой дорогой вы возвращались?

— Шоссе Д936.

— И вы никого не встретили?

— Я понимаю, к чему вы клоните… Я действительно видел Барбозу.

— Вам известно, что его всюду разыскивают и что вы, вероятно, последний, кто видел его. Почему вы не сообщили об этом в полицию?

— А я в чужие дела не вмешиваюсь. К тому же я не знал, что он исчез. Я узнал об этом только вчера…

— Однако сегодня утром я не видел вас в своем кабинете! Хорошо, вернемся к тому вечеру. Барбоза был один, когда вы его видели?

— Точнее, заметил… нет, с ним был кто-то еще.

— Мужчина, женщина? Вы узнали этого человека?