Свидание у Сциллы - Жан-Мишель Риу Страница 35

Только Мессин не позвонил мне. С ним бы я был, без сомнения, откровенен. Странное чувство подсказывало мне, что он позвонит, но Мессин игнорировал меня. Ни слова, ни знака. Он не поздравил меня с выступлением у Уисклоса, не сказал: «Подведем счет, объясните, что было с нами в понедельник у Сциллы?» Я бы задал ему вопрос и выслушал бы его. В обмен на признания Мессина я пообещал бы сохранить его тайну. На это у меня хватило бы смелости. Но ждал я напрасно: он не позвонил.

Ночью в пятницу я заново пересмотрел свои вопросы. К рассвету созрело решение: свою незавершенную историю я вложу в обложку песочного цвета и спрячу ее у Сциллы среди книг — для того, чтобы однажды она попала в ваши руки. День настал, дело сделано.

Я представляю вас смелым и любознательным. Эти качества необходимы, чтобы взять книгу или манускрипт у Сциллы. Именно поэтому я доверяю вам свою рукопись. Смелость и любознательность надо объединить, чтобы сделать то, на что я не отважился. Успокойтесь. Никакой крови, никакого насилия. Речь идет только о том, разглашать тайну Мессина или нет? Решать предстоит вам.

Перед тем как вы погрузитесь в чтение, позвольте мне объяснить, почему сам Клаус не ответил на этот вопрос. Он много сделал, чтобы возбудить мое любопытство, но так и не сказал, какую цель преследовал. Вот почему я промолчал у Сциллы. Я долго размышлял над этим. Отношения, связывавшие нас, позволили мне высказать следующее предположение.

В недобрый час обнаружив тайну Мессина, Клаус тотчас пожелал публично осудить преступную трусость старика. Резонанс был бы громким, и это походило бы на борьбу титанов, как заявлял у Сциллы Клаус. Все увидели бы лживого издателя, выдававшего себя за гуманиста. Но прокурор должен быть беспристрастным, а Клаус таким не был.

Страдания его семьи, потеря близкого человека, страшная судьба которого напоминала участь Симона, не позволяли Клаусу отнестись беспристрастно к поступку Марселя Мессина. Вот почему он не стал писать роман. Нечего писать, нечего искать, потому что дело носило слишком личный характер. Порядочность заставила Клауса уважить последнюю волю старика, терзавшегося от угрызений совести. Марсель Мессин написал об этом. Он соглашался предстать перед судом, но требовал судью независимого, не связанного с ним лично. Дальнейшие поступки Клауса обусловлены этическими соображениями. Чувствуя, что не сможет сам заняться этим, он поручил это мне. По ошибке, по дружбе или потому, что считал меня трусом.

Вот этим все и объяснялось: следы, которые Клаус постепенно указывал мне; идея написать роман; интрига вокруг его смерти; тайна между автором и издателем; наконец, отправленная мне книга Мессина. Разве он не оставил на автоответчике обещание раскрыть тайну, если я сам не справлюсь? Как настоящий учитель, Клаус постепенно готовил меня к тому, что суд должен свершиться. Он хотел, чтобы я сам решил вопрос: предать тайну огласке или нет.

Я не помню случая, чтобы Клаус так интересовался моим мнением. По характеру мы дополняли друг друга, и это стало основой взаимного все возрастающего доверия. Он спешил жить, а я убеждал, что нужно ценить жизнь. Клаус вспахивал свое поле и шел только вперед, но я знал что в один прекрасный день он обернется именно ко мне и спросит: «Матиас, что ты скажешь об этом?» Сколько раз я слышал этот вопрос?

Встреча с его родителями подтвердила мою догадку. Если бы Клаус заговорил, его обвинили бы в том, что он преследует призраков, в мстительности.

Таким образом, дело обернулось бы против него. Судьба матери Клауса, история его близких могли спровоцировать усиление антисемитизма. Клаус был человеком, видавшим виды, но это сломило бы его. Он отказался писать сам и решил действовать под прикрытием.

Его любовь к тайнам довершила остальное. Подыскивая прикрытие, он наткнулся на историю Мессина и вовлек в дело меня. Должен ли я чувствовать себя марионеткой? Нет, потому что Клаус во всем мне признался. Мы все обсудили. Мы все решили вместе.

Теперь я один и не могу судить, стоит ли оглашать поступок Марселя Мессина. Надо ли оставить этого человека в покое? Надо ли перевернуть страницу и забыть эту историю? Не знаю. Мне не хватает Клауса.

Только обладая независимостью, можно решить этот вопрос. Но этим качеством я не наделен. Я ненавижу Мессина. Я одержим мыслью, что он сыграл роль в смерти Клауса. Доказательств нет, однако сомнения гложут меня. В общем, я не могу быть судьей.

Я возвращаюсь к вам, смелому и любознательному. Нас с вами ничего не связывает. То, что вы взяли рукопись и приняли эстафету, — дело случая. Как вы с ней поступите? Если вас одолеют сомнения и вы откажетесь помочь мне, пожалуйста, верните рукопись на место. Придет кто-то другой. Но если вы такой, каким я вас представляю, ответьте: надо молчать или говорить? Этот вопрос я задаю вам, и именно вам предстоит ответить на него.

Матиас Скриб, 15 мая 1999 года