Блондин на коротком поводке - Наталья Александрова Страница 34

— Это все? — холодно спросил Шурик.

— Все, — подтвердила я. — И я требую немедленного ответа.

От моего напора всю его холодность как ветром сдуло. Шурик заерзал на диване, потом встал и отошел от меня подальше, как будто боялся, что я начну кусаться.

— А ты сама ни о чем не догадываешься? — наконец выдавил из себя этот страдалец.

Он старательно отводил глаза в сторону, на его лбу выступила испарина, и даже руки, по моим наблюдения, слегка дрожали. Разумеется, я давно уже обо всем догадалась. Покажите мне женщину, которая, видя все эти красноречивые признаки, не сможет правильно их квалифицировать! Ну и что я сейчас должна делать? Броситься ему немедленно на шею, опустить трепещущие ресницы и ждать поцелуя, томно вздымая грудь? Интересно, как это — томно вздымать? Кажется, я не умею…

И почему, интересно, Светка Росомахина узнала об этом раньше меня? Он что — просил у нее совета? Насколько я знаю обоих, вряд ли. Стало быть, Светка сама догадалась. А я, бревно этакое, догадаться не могла, пока меня по носу не звезданули и Шурик не прибежал спасать.

— Слушай, мне это все надоело! — неожиданно зло сказал он и подошел ближе. — Что за дурацкое положение? Я же не клоун, и тут не цирк! Ну да, я как дурак по тебе сохну, а ты не замечаешь! Все время мимо глядишь, как будто я пустое место!

— Неправда! — не выдержала я.

— Молчи! — заорал он, всерьез разозлившись. — Молчи и слушай! Эти твои принципы дурацкие! Что я — виноват, что нас Дашка познакомила? У меня с ней вообще ничего не было, если хочешь знать! Она мне и раньше не слишком нравилась, а после всего, что она тебе устроила, я ее просто ненавижу!

— Да при чем тут Дашка? — Я сделала вид, что удивилась. — При чем тут вообще она?

— Как — при чем? А этот твой пунктик? Сейчас скажешь, что видеть меня больше не желаешь и что тебе Дашкины объедки не нужны!

Все ясно, ему наболтал кучу ерунды Димка Колокольчиков. Вот паразит, никакой, понимаешь, благодарности! А ведь мы с Димкой так давно знакомы, мог бы и помолчать ради нашей давней дружбы…

— Кажется, пора менять принципы… — пробормотала я, — хотя и так уже все переменилось, все встало с ног на голову, или нет — сейчас как раз все вернулось на свои места…

— Что ты там бормочешь? — не слишком вежливо осведомился Шурик. — Если хочешь что-то сказать, говори прямо!

Откровенно говоря, мне нечего было ему сказать. Что я полная дура и не разбираюсь в людях, я и так уже поняла. Столько лет знаю и Дашку и Шурика, и не могла понять, кто мне друг, а кто враг! Но я вовсе не собираюсь каяться и стучать себя кулаком в грудь, больно надо. И вообще за последнее время столько всего навалилось, а тут еще эта Сашкина неземная любовь. Как обухом по голове! Хорошо бы немножко передохнуть от всех треволнений, но, как справедливо считал классик, «покой нам только снится…».

Для того чтобы уйти, хотя бы на время, от сложного разговора, я применила старый как мир, но действенный способ: закрыла лицо руками и бросилась на диван.

— Что ты от меня хочешь? — простонала я. — Мне и так плохо!

Далее подразумевались трагические рыдания.

Но зарыдать я не успела, то есть попыталась, но ничего не получилось, очевидно, я все-таки не очень хорошая актриса и правильно сделала, что не стала поступать в театральный институт. Шурик одним прыжком подскочил к дивану и принялся гладить меня по спине, бормоча ласковые слова. Потом он попытался оторвать мои руки от лица. Тут я уже забеспокоилась, потому что слезы так и не получались, а если он поймет, что я его дурачу, то, пожалуй, сильно обидится. Похоже, что в нынешнем своем состоянии он совершенно потерял чувство юмора.

К счастью, зазвонил телефон. Это Светка сообщала, что Дашка ей звонила. Что, судя по всему, семейство Гусаровых разыскивает меня с самыми серьезными намерениями. Светка, как мы и договаривались, сделала вид, что ничего не знает, хотя ей ужасно хотелось наговорить Дашке гадостей. Но она сдержалась из последних сил и нам советовала быть осторожнее.

— Искать тебя у меня дома никому не придет в голову, — убежденно сказал Шурик, повесив трубку, — у Дашки в голове не уместится, что я, что мы с тобой… Ведь она до сих пор убеждена, что все вокруг влюблены только в нее.

— Ты думаешь?..

За то время, пока он разговаривал со Светкой, я успела проскользнуть в ванную, смыть там всю косметику и растрепать волосы, так чтобы казалось, что я плакала, а потом умылась.

— Не думаю, а знаю, — отрезал Шурик, — девочке в школе дали приз, выбрали королевой красоты, жизнь для нее стала непрерывным праздником. С тех пор она так и живет, чувствуя себя королевой красоты, которой все должно принадлежать по праву — красивые вещи, драгоценности, красивые мужчины…

— Не себя ли ты имеешь в виду? — фыркнула я.

— Нет, конечно, — серьезно ответил Шурик. — Я ей, разумеется, не нужен, но ей и в голову не придет, что кто-то может в ее присутствии обратить внимания на ее подруг…

Я попробовала взглянуть на Дашку его глазами. А что, пожалуй, Шурик во многом прав. Раньше я не хотела ничего замечать, потому что любила Дашку и принимала ее такой, какая она есть, теперь же мне стало ясно, что она совершенно не изменилась. Какой была в последнем классе школы, такой и осталась. Действительно, она приняла как должное свою внезапно расцветшую красоту и папино богатство, всерьез считала, что она все это заслужила, и это обусловило ее дальнейшую жизнь. В общем, Дашка совсем не повзрослела в душе. Конечно, некоторая инфантильность ей даже шла, то есть я думаю, что очень многим мужчинам больше нравятся женщины наивные, восторженные и глуповатые…

Я не заметила, что произнесла последние слова вслух. Шурик фыркнул:

— Наконец-то до тебя кое-что дошло!

— Что ты хочешь этим сказать? — удивилась я. — Что же мне — притворяться полной идиоткой, чтобы мужчинам нравиться?

— Я совсем не это имел в виду, — испугался он, — не надо меняться, мне с тобой тогда скучно будет.

— Ладно. — Я подошла к нему и погладила по волосам. — Давай мириться. Ты ужасно храбрый и умный, только я еще к тебе такому не привыкла.

Он засопел и упорно глядел вбок, потом неожиданно обхватил меня руками и поднял вверх.

— Если нужно, я их всех передушу, как кротов! — сказал он. — Пускай только попробует эта мерзкая семейка сделать тебе что-нибудь плохое…

— Кроты хорошие! — возразила я. — Они пользу приносят… кого-то там в земле кушают…

Таким образом, последнее слово все-таки осталось за мной.

Я проснулась рано, потому что замерзла. Отопление уже отключили, и в квартире стояла жуткая холодина. Дождя на улице не было, но дул сильный ветер, из окна видно, как деревья гнутся чуть не до земли.

Когда я вышла из ванной, где проторчала минут сорок под горячим душем, Шурик уже заваривал кофе. На сковородке жарился омлет с ветчиной, и два куска хлеба были намазаны маслом.