В Россию с любовью - Сергей Донской Страница 34

Обезвредить и уложить вооруженного преступника, взявшего в плен заложницу, дело нехитрое. Если, конечно…

Если ты знаешь дюжину способов деморализовать противника без применения силы и десятки приемов физического уничтожения.

Если служба твоя начиналась в неизвестной точке земного шара, где казарма делилась на крошечные кельи, оснащенные всевидящими глазками телекамер, а на твоей форме, вместо погон и знаков различия, красовались цифры и буквы, которые тебе ни о чем не говорили.

Если кроссы, стрельбы, уроки физической подготовки и рукопашного боя заканчивались не отдыхом, а обстоятельными допросами, в ходе которых тебя с ног до головы обвешивали датчиками и ты, чувствуя себя нелепой новогодней елкой, рассказывал о прожитом дне вплоть до таких мелочей, как словцо, оброненное тобой, когда выяснилось, что сегодня вечером не будет ужина, утром — завтрака, а в полдень… А ты еще доживи до полудня, советовали тебе инструкторы, там видно будет. Тут главное — не протянуть ноги раньше времени.

Они вовсе не шутили, не сгущали краски. И ты был счастлив, что жив, что сидишь перед ящиком, заменяющим обеденный стол, что перед тобой в миске лежит кусок промерзшей тушенки, кое-как оттаявшей на выхлопной трубе грузовика. А потом, когда и этого не давали, ты без особого удивления обнаруживал, что способен сожрать даже слизня или ворону, а желудок твой при этом и не пытается бунтовать, словно он только и ждал такого угощения…

И ты освоил вождение всех основных видов транспорта — дорожного, водного и воздушного. И свой первый затяжной прыжок совершал с одним парашютом на двоих, а свое первое погружение — с таким ограниченным запасом кислорода, что всплывал на поверхность полумертвый, уже не соображая, где загубник, а где твой собственный вывалившийся язык. Поэтому, когда потом тебя при случае спрашивали: «Где служил?», тебе хотелось ответить: «Между жизнью и смертью». И ты вспоминал, как умирали твои приятели и как выживал сам, но рассказывал какие-нибудь глупости про стройбат под Челябинском да еще и улыбался при этом до ушей, словно воспоминания о тех славных деньках были самыми радостными в твоей серенькой биографии.

«Служба — не бей лежачего», — говорил ты, и это было отчасти правдой. Потому что тех, кто падал, не в силах преодолеть очередное испытание, никак не наказывали. Считалось, что таких просто отчисляли. Но этих слабаков больше не видел никто. Никогда. И тому, что тайком нашептывали об их дальнейшей судьбе, верить не хотелось, поскольку то же самое грозило и тебе. Сегодня — во время спарринга с самым настоящим зэком, вооруженным топором. Завтра — когда прикажут обезвреживать голыми руками мину. И даже вчера, проваливаясь в сон, ты никогда не был уверен до конца в том, что все еще жив…

Да, после прохождения всех кругов ада в спец-училище и после закрепления полученных навыков в ходе многолетней практики нет ничего сложного в том, чтобы приблизиться к бьющемуся в истерике бандюге и вывести его из строя до того, как он перережет горло парализованной ужасом девушке. Это очень просто. Прямо-таки элементарно. Опять же, при наличии десятков и сотен «если»…

Например, если тебе не нужен никакой театральный грим, никакие накладные усы и фальшивые очки, чтобы выдать себя за того, кем ты хочешь казаться в данный момент. Ты просто влезаешь в чужую шкуру, на время забывая все свои прежние привычки. Смотришь иначе, говоришь иначе, двигаешься по-другому. Потому что в своих университетах тебе довелось побывать и уличным попрошайкой, и карманником с заточенным пятаком между пальцами, и официантом с подобострастным изгибом позвоночника. Мимика, жестикуляция, знание уголовного жаргона и основ ораторского мастерства — тебя лепили заново, а потом учили сбрасывать маску и вновь становиться самим собой.

Ты умеешь пользоваться мышцами своего лица настолько искусно, что оно отражает только то, что ты желаешь показать. Внушить страх или уважение? Пожалуйста! Изобразить гнев, страх, нежность, скуку? Без проблем! И походка у тебя при этом становится соответствующая, и жест, каким ты прикуришь сигарету, не выдаст тебя. Ведь ты не просто изображаешь другого человека, ты буквально становишься им, превращаешься в него до последней клеточки тела. Надолго? Однажды Громову пришлось около двух месяцев пробыть бичующим судовым механиком в лагере геологов, и он действительно был им, таким же реальным и естественным, как его отпущенная борода.