Клуб "Везувий" - Марк Гэтисс Страница 34

Где-то вдали часы пробили четыре. Я зашевелился и обнаружил, что лежу ничком на холодном камне. Немного подвинувшись, я с трудом разлепил глаза, посмотрел вокруг расплывающимся взглядом, закашлялся и открыл рот, в который как будто накидали нафталина. Попытался сесть, но тут же рухнул обратно на холодный пол; череп раскалывался, как будто его стянули железным ободом.

Где, черт побери, я нахожусь?

Я снова поднял голову и пошире открыл глаза в безнадежной попытке прийти в себя. Я лежал в какой-то тесной камере без окон. Вокруг меня валялась склизкая солома, надо мной витал едкий запах аммиака.

Несмотря на то что голова разваливалась на части, я как-то умудрился встать на ноги, потом привалился к мокрым кирпичам. Изучив себя, я увидел, что на мне все еще вечернее платье, манишка разорвана, а манжеты сюртука заляпаны грязью.

Я не мог ничего вспомнить. Не важно, где я. Кто я?

Я постучал себя кулаком по лбу и потер глаза. Что-то про бокс. Сороконожка в боксе. Нет. Не то. Может, книжка? Книга в боксе. «Даниэль Лакричник»! Это что, меня так зовут? Нет. Боксер Джек? Джек Бокс? Джекпот? Нет, это точно кто-то другой. Меня зовут Бокс. Ага! Люцифер Бокс. Да. Да. Я приложил ладони к холодной стене и пожелал себе сохранять спокойствие. Люцифер Бокс. Даунинг-стрит. Лондон. Я продолжал трясти головой. Надо сосредоточиться. Где я? В Италии. Конечно, в Италии. Неаполь! Но почему? Почему? Я открыл глаза и попытался сфокусироваться на двери камеры. Она выглядела удручающе прочно.

Опустившись на колени, я посмотрел в ржавую замочную скважину. Можно было предположить, что за дверью – темный коридор.

Я снова прислонился к стене, но тут же наклонился вперед, потому что понял: что-то упирается мне в спину. У меня были смутные воспоминания о чем-то похожем, связанные с желтой виллой в Ислингтоне, но это было не совсем то же самое. Я полез под испорченную рубашку и нащупал теплый надежный револьвер, который по-прежнему висел в ложбинке над ягодицами, которую природа, вероятно, создала для таких экстренных случаев.

Я достал оружие и крутанул барабан.

– Это тебе не поможет, – прошептал голос из темноты. Я вздрогнул и посмотрел по сторонам, размахивая револьвером.

Ничего.

– Кто здесь? – спросил я.

Рядом раздался шипящий смех. Я медленно двинулся к дальней стене и с трудом отыскал маленькое зарешеченное окошко, очевидно ведшее в соседнюю камеру. Я прижался к нему лицом и сумел разглядеть в темноте скрюченную фигуру. Человек повернулся ко мне, но я мало что смог разглядеть за бородой и волосами.

– О… – выдавил я. – Здравствуйте.

– Добрый вечер. Или сейчас утро? Я теперь уже и не знаю.

– Меня зовут Бокс.

– А меня – граф Монте-Кристо! Хи-хи!

Я слегка отодвинулся от окна – мне не понравился безумный смех этого человека. Он уставился на меня дикими глазами и, шаркая, направился в другой конец камеры.

– Как я уже сказал, это твое оружие тебе не поможет. Они не чувствуют боли. Они ничего не чувствуют.

– Кто?

– Дело в том, что они пришли за мной. Я подобрался слишком близко. Слишком близко к правде. Мистер Дурэ – он охотился за ними.

Я навострил уши.

– Дурэ? Что вы знаете о Дурэ?

Странный старик шумно закашлялся.

– Они грабили. Вывезли все с раскопок и распродали, чтобы это проклятое заведение могло работать!

– С раскопок?

– А обо мне они забыли. Хи-хи. Выбросили ключ. Может, и ты тут сгниешь!

Как будто бы в ответ на его реплику в замке лязгнул ключ, и дверь моей камеры распахнулась. В проеме нарисовалась странная фигура – очень высокий человек, одетый в черное и с чем-то вроде латунного шлема на голове. Я протер глаза. Это что – продолжение моего лилового сна? Неужели водолаз в свинцовых ботинках решил воплотиться наяву?

Мой сосед в камере рядом вскочил на ноги и прижался темным лицом к решетке.

– Берегись! Они пришли за тобой! Не сопротивляйся! Они ничего не чувствуют! Хи-хи!

Невероятная фигура в шлеме тяжелым шагом направилась ко мне, расставив руки, будто предлагая обняться.

Я засунул револьвер в карман и начал отступать. Человек передо мной был бледен как смерть, у него была слегка отвисшая челюсть, а с губ свисала ниточка слюны. Его пустые глаза, уставленные вперед, были ужасного желтовато-серого цвета, как желтки переваренных яиц.

Мой взгляд, однако, был прикован к странной латунной штуке, которая закрывала верхнюю часть его лица. Теперь я смог рассмотреть ее поближе и понял, что эта штуковина больше всего напоминает норманнский шлем, хотя верхняя часть была сделана из стекла и мерцала странным, тошнотворным лиловым светом. В его виски были ввинчены латунные шурупы, прижимающие шлем к голове.