Игры для патриотов - Иван Черных Страница 34

В спальне, небольшой и уютной, стояло две кровати, заправленные белыми покрывалами. На полу — мягкие ковры. В углу — телевизор «Сони». На тумбочках в изголовье кроватей — фарфоровые светильники. В общем, как шутил командир: «Как в лучших домах Лондона».

— Можешь ложиться на любую, — сказал Константин. — И спи, сколько влезет. Туалет напротив.

Геннадий снял покрывало и, отодвинув в сторону светильник, положил на тумбочку. Туда же сложил свое обмундирование. Константин разобрал другую кровать, но не раздевался.

— Спокойной ночи, — пожелал дружески. — А я ещё вниз спущусь, не допил, — пошутил весело и затопал по лестнице.

Геннадий понимал, что глаз с него не спустят. Но ему в эту ночь было все равно. И едва коснулась голова подушки, как сознание его отключилось.

3

Пятые сутки Геннадий находился в заточении и пятые сутки ломал голову, почему его похитили и что от него хотят. Разглагольствования своих опекунов о патриотизме, которые велись повседневно за завтраками, обедами и ужинами, убедить его в благих намерениях похитителей не могли. Еще когда его везли в шикарной «Вольво» неизвестно куда с завязанными глазами, он понял, что это не зюгановские и не ампиловские оппозиционеры-патриоты, а представители нового класса, так называемые «новые русские». Окончательно в этом он убедился на второй вечер после похищения, когда на дачу явился «сосед» — так представился вальяжный мужчина лет сорока пяти в чёрном, с меховым воротником кожаном реглане.

— …Что-то затосковал в одиночестве, — объяснял свое позднее посещение мужчина. — Дай, думаю, заскочу к друзьям, у них всегда найдётся рюмка-другая для поднятия настроения. О-о, да у вас гость, — обратил он внимание на Геннадия и протянул ему руку. — Гавриил Прокопьевич.

Геннадий назвал себя.

— Наш сподвижник, — уточнил старший охранник. — Еле спасли его от фээсбэшников.

— Вот даже как, — удивился Гавриил Прокопьевич, снимая реглан и передавая его услужливо поджидавшему охраннику. И второй, младший, оторвался от телевизора и поднялся по-военному, как перед большим и строгим начальником. Мужчина прошел к нему и протянул дружески руку. — Привет, Костя. Значит, занимаемся спасением утопающих, то есть клятвоотступников? Сподвижник-то, вижу, военный, — кивнул он на капитанский мундир на вешалке. — За такое по головке не погладят.

— Знаем, — ответил за двоих старший. — Хорошие люди просили.

— Хорошие люди останутся в стороне, а отвечать тебе придется, Андрюша, — с веселинкой пожурил охранника Гавриил Прокопьевич. — С военными шутки плохи. И что же он натворил?

— Ни много ни мало, убил одного парня, а ещё обвиняется в диверсии, — усмехнулся Андрей. — Говорят, «Руслан» завалил. Слыхали о недавней катастрофе?

— Слыхал. Серьёзное дело, — гость окинул Геннадия изучающим взглядом, словно желая удостовериться, правда ли то, о чем сказали охранники. Геннадий предпочел промолчать, посмотреть, что будет дальше, какой очередной сюжет разыграют его «спасители». — Вы, как понимаю, уже поужинали?

— Само собой. Но коль зашел наш уважаемый сосед, да еще с тоскою на душе, как тут не порадеть хорошему человеку. — Андрей полез в сервант за водкой. — Есть очень хотите?

— Не очень, но закусывать, как вам известно, я привык основательно.

Константин метнулся к холодильнику и стал выставлять на стол колбасу, сыр, икру, масло. Андрей поставил бутылку «Смирновской». Посетовал:

— Если бы знали, что вы зайдете, в холодильник поставили бы.

— Ничего, я и от теплой не откажусь.

Константин, как заправский официант, расставил на столе тарелки, нарезал колбасы и сыра, вышел в другую комнату и принес оттуда вазу с яблоками. Разложил на четыре персоны ножи и вилки. Андрей откупорил бутылку и разлил водку по рюмкам.

— Ну, что ж, за знакомство. — Прибывший ещё раз внимательно глянул в глаза Геннадия и чокнулся с ним. — И за благополучное ваше содружество. Если потребуется моя помощь, рад буду оказать услугу. — И осушил рюмку.

Геннадий тоже выпил до дна, гость старается показать себя простачком, этаким добрым дядюшкой — что ж, он хотя и не артист, а подыграть роль «своего парня» постарается. Визит этого «реглана» не случаен, и от того, как сумеет поставить себя Геннадий, будет зависеть его судьба. А судя по проницательным глазам, по широкому лбу с большими залысинами и разговору, Гавриил Проко-пьевич человек далеко не простой и не глупый.

«Сосед» закусывал неторопливо и молча, и в комнате наступила таинственная тишина — все ждали, что скажет и как поведет себя человек, в котором и школьник разгадал бы начальника этих охранников, подобострастно заглядывающих ему в глаза.

Гавриил Прокопьевич опорожнил тарелку с ветчиной и нарезанными дольками помидоров, подложил сыра и семги, кивнул на бутылку.

— Командуй, тамада, а то градусы пропадают.

Андрей суетливо выполнил команду.

Выпили ещё. И все — по полной. Гавриил Прокопьевич прожевал семгу и снова пристально глянул в глаза Геннадию.

— Ну и что думаем делать дальше?

— Это вот они знают, — кивнул Геннадий на Андрея и Константина. — В моем положении думать — только нервы себе портить.

— Да, положение хуже губернаторского, — ухмыльнулся Гавриил Прокопьевич. — Так что же ты натворил на самом деле, что тебя уголовный розыск и фээсбэшники разыскивают?

— Сам бы хотел знать. Ни к убийству, ни к катастрофе я никакого отношения не имею.

— И алиби есть?

— В ресторане, где якобы кого-то убили, есть: я был с товарищами, с ними и ушел. А вот у самолёта, можно сказать, я был последний, перед полётом. И должен был лететь, а не полетел — врачиха отстранила из-за повышенного давления крови. — Геннадий догадывался, что все это Гавриилу Прокопьевичу хорошо известно и что именно они, эти «благодетели», подставили его; и откровенничал, изображая из себя доверчивого, не всё понимающего человека, чтобы выведать у них хоть что-нибудь о происходящем, об их намерениях.

— Ну, о драке в ресторане я что-то слышал. Кого-то сильно отделали, и он скончался уже дома. И коль у тебя есть свидетели… А вот подозрение в диверсии — тут дело посерьезнее, — перешёл Гавриил Прокопьевич на более доверительный тон. — За тобой прежде бывали грешки по службе?

— А кто на нашей грешной земле без грехов? Разве сам бог. Но он не на земле, а на небе. — Выпитое взбодрило Геннадия, и голова не затуманилась, а, наоборот, прояснилась, стала соображать быстрее, четче оценивая обстановку, и выдавать на хитроумные завуалированные вопросы не менее мудреные ответы.

— Точнее, ты не очень-то дорожил службой?

Геннадий уже догадывался, к чему будет клонить ночной гость, и решил полукавить, покривить душой.

— А кто ныне дорожит ею? Получка менее, чем у таксиста, и кормят, как в захудалой столовой. Но летать я люблю, потому и служил.