Коллекционер желаний - Надежда и Николай Зорины Страница 33

Но ему очень подходила эта комната – пышная, претенциозная, и музыка, которую они слушали, – пышный и претенциозный Корелли, и, конечно же, очень подходил он, Женя, но в качестве сына, в качестве собеседника, ученика, но не в качестве мальчика, которого он купил на этот вечер для любви.

А вообще о любви пока речи не было. Разговаривали они о шумерских богах. И вовсе не надо было ему превращаться в Жоржика и пусика, Борис ошибался. Альберта Иосифовича вполне устраивал Женя Ильин, поэт.

Однако не следовало забывать, для чего он здесь находится, не следовало расслабляться. Альберт Иосифович подлежал истреблению, и он, Женя Ильин, поэт, должен был выполнить свою миссию до конца, чего бы это ни стоило.

Вот только как, как это сделать?

Водки Алик выпил немало, но, кажется, на него она совершенно не действовала: язык не заплетался, разговор оставался таким же связным и разумным.

– Ну, Женечка, еще немного вина?

– Да, спасибо.

– А я еще водочки, и пора.

Пора? Что значит пора? Он его выпроводит за дверь? Но как же тогда…

Альберт Иосифович допил водку, закусил ломтиком арбуза, поднялся и пошел из комнаты.

Куда он пошел?

Не было его довольно долго, минут пятнадцать. Женя побродил по комнате, постоял у окна (высота головокружительная, дух захватывает, двенадцатый этаж – это серьезно, никаких шансов, главное – самому не вывалиться), выглянул в коридор (где-то там, в глубине квартиры, шумела вода, значит, он в душе, значит… кошмар приближается).

А может, взять и все ему рассказать? И попросить помощи. Судя по всему, Альберт Иосифович человек влиятельный и сможет помочь. Ведь Женя спасет ему жизнь. Женя ему, а он Жене и Нине. Попробовать?

Нет, рисковать не стоит. Он просто сдаст его ментам или сам прикончит. Зачем ему кого-то спасать, когда можно проще.

Алик (теперь это имя ему вполне подходило) вошел в комнату в красно-синем, похожем на Борисов, махровом халате на голое тело. Сразу же направился к кровати и кивнул Жене.

– Раздевайся. Чего же ты до сих пор не готов?

Никакой интеллигентности больше в его голосе не было, просто голое, грубое желание и больше ничего.

…Ад длился долго, но ад принес желанный результат – Алик совершенно обессилел, ослабел и раскис. Стопка водки, услужливо поднесенная Женей, довершила свое дело, и теперь совсем не сложно было осуществить план.

Женя откинул шторы, открыл окно и приготовился…

Операция прошла успешно. На все про все не было потрачено и трех часов. Тело Альберта Иосифовича в распахнувшемся красно-синем полосатом халате кровавым месивом раскинулось на асфальте. Однако окончательных плодов своего труда Женя не увидел.

Неприметная серая «Лада» унесла его прочь и от этого дома, и от этого обезображенного смертью тела. О том, что кровавый кошмар, в котором он был главным участником, палачом, убийцей, не занял и трех часов, Женя узнал в машине, когда его вежливо и снисходительно похвалили за профессионально выполненную работу.

Профессионально. Упор делался на профессионализм.

В машине было темно. Как и тогда, в подвале, Женя плохо видел того, кто с ним говорил. Но, чтобы отвлечься от кровавого кошмара, стал мысленно составлять его портрет. Вероятнее всего, бывший партработник, лет сорока – сорока пяти, среднего роста, немного полноватый, но пропорционально сложенный, лицо ухоженное, наверное, в прошлом красивое, стрижка короткая, черные, с проседью волосы, аккуратный, отутюженный, чуть устаревшего покроя костюм – облагороженный вариант Бориса, не дотянувший слегка до Альберта Иосифовича, убиенного.

– Меня зовут Семен Алексеевич, – решил вдруг представиться говоривший. – Работать теперь будете непосредственно со мной. Надеюсь, мы с вами поладим.

– Работать? Но я не думал…

– А вам и не нужно думать. Испытание вы прошли, я бы сказал, блестяще. Ваша кандидатура нам вполне подходит. Этого достаточно. Для нас… ну а ваше дело – выполнять то, что понадобится нам. Впрочем, в накладе не останетесь. Условия мы обговорим чуть позже.

– Я не хочу!

– Зачем начинать все сначала?

– Мы же так не договаривались.

– А мы вообще никак не договаривались.

– Но как же…

Женя замолчал, отвернувшись к окну. Здесь, в машине, на ходу, доказывать что-либо ему показалось неудобным и бессмысленным. Он сможет его убедить, когда они приедут, когда освободят Нину, а сейчас лучше не начинать ненужную торговлю. Семен Алексеевич тоже больше ничего объяснять не стал. Остаток пути они ехали молча.

Машина остановилась у подъезда обычного московского дома со старым двориком, похожим на тот, на площади Ильича. Женя был уверен, что его привезут во вчерашний загородный особняк, но ошибся. С одной стороны, это его обрадовало – здесь нет подвала, как там, кругом соседи, а значит, убивать его не собираются. С другой – он забеспокоился из-за Нины. В том состоянии, в каком она была, перевозить ее куда-то опасно. Значит, либо Нина все-таки умерла, либо ее просто сбросили со счетов – сыграла свою роль стимулятора и все, не нужна больше.

Шофер, молчаливая тень, остался в машине, а Женя с Семеном Алексеевичем поднялись на третий этаж.

В квартире оказалось две комнаты. В первой, большой, был накрыт стол на троих (три тарелки, три прибора – ножи-вилки, три бокала и три стопки). Батарея разнообразных бутылок возвышалась в центре.

Охраны не наблюдалось. Но, возможно, мордовороты залегли в той, другой, комнате.

Семен Алексеевич достал из кармана пачку «Парламента», закурил, но Жене не предложил. Он вообще больше ничего не предлагал и не объяснял. Минут десять они сидели молча. Семен Алексеевич время от времени смотрел на часы, затем бросал взгляд на дверь, словно оттуда кто-то должен появиться, причем появление его задерживается.

– Та комната – проходная, соединена с другой квартирой, – зачем-то стал он объяснять. – И… сейчас ты увидишь, увидишь. – Тон его изменился, стал каким-то мальчишеским, веселым и озорным. Он даже подмигнул Жене.

Но вот где-то в отдалении хлопнула входная железная дверь, немного погодя раздались шаги, и из той, второй комнаты вышла Нина.

Это было настолько неожиданно, что Женя не сразу поверил, что это действительно она, а не какая-то другая, просто очень похожая на нее женщина. Нина была в длинном черном вечернем платье с открытой спиной. Никаких следов побоев ни на теле, ни на лице не было. Вообще она выглядела так, словно только что вышла из салона красоты: умело сделанный неброский макияж, хорошо уложенные волосы, маникюр.

Нина, смеясь, подошла к Жене и протянула ему руку.

– Ну, здравствуй, мой мальчик, здравствуй. Давно не виделись.

Женя в недоумении и даже с каким-то мистическим ужасом, словно на привидение, смотрел на нее.