Первая леди города, или Между двух берегов - Марина Крамер Страница 33

– Вы позволите поговорить с вами еще пару минут?

– Мне кажется, я все рассказала, больше добавить нечего, к сожалению, – откликнулась она, беря сигарету из протянутой Хохлом пачки.

Вид этого человека смутно напоминал что-то, возникло ощущение, что Марина уже видела мужчину раньше, но где – вспомнить не могла.

– У меня есть несколько вопросов, которые я не задал, – настаивал мужчина, и Коваль сдалась:

– Спрашивайте.

– А не мог бы я попросить вашего охранника оставить нас на некоторое время?

– Это еще зачем? – грозно спросил Хохол, прищурив глаза.

– Я понимаю, но… О, если вы боитесь, что я причиню вред вашей хозяйке, то обыщите меня, – догадался журналист и встал со стула, поднимая руки. Женька придирчиво ощупал его с ног до головы и посмотрел на Марину:

– Сама решай.

– Выйди, – кивнула она.

– Я за дверью, – бросил Хохол, выходя из палаты.

Они остались вдвоем, журналист разглядывал полулежащую перед ним женщину очень внимательно, словно изучал что-то в лице, глазах, и Марине стало не по себе:

– Что-то не так?

– Простите, отвлекся, – извинился он и приступил к вопросам: – Я специализируюсь на журналистских расследованиях, и меня заинтересовала эта тема. Вы не могли бы поподробнее рассказать о себе?

– Это-то при чем? – не поняла она.

– Мне хотелось бы сделать передачу более интересной, рассказать о вас вообще, а не только об этом диком случае.

– Моя жизнь не подлежит обсуждению, – отрезала Коваль решительно. – Если бы вы сразу сказали, чего хотите, то не отняли бы время у меня и у себя. Всего хорошего!

Возникла пауза, но журналист не торопился уходить, все стоял у кровати.

– А у тебя мой характер, дочка, – произнес он вдруг, глядя на Марину с гордостью. Она решила, что ослышалась:

– Попутал что-то, дядя?

– Нет, не попутал. Тебя зовут Марина Викторовна Коваль, твою мать звали Екатериной Алексеевной Козыревой, она работала официанткой в ресторане гостиницы «Север», пока не стала пить столько, что с подносом падала. Верно?

– Допустим, – прищурилась Марина. – И ты при чем здесь?

– А ты подумай, дочь, при чем.

– Не зови меня так, я тебе не дочь! – рявкнула Коваль, хватая новую сигарету, не будучи в состоянии осознать и осмыслить происходящее.

– Ты вправе злиться на меня, но поверь – я не мог жениться на твоей матери, я был в то время крепко женат, у меня рос сын, и связь с Катей была не чем иным, как мимолетной интрижкой в командировке, – тихо сказал журналист, стараясь заглянуть ей в лицо, но Марина отвернулась. – Я узнал о том, что у меня родилась дочь, совершенно случайно, когда в очередной свой приезд в ваш город пришел в ресторан и увидел твою мать. Она уже в то время сильно пила, я решил, что это просто попытка заставить меня платить алименты на чужого ребенка. Я пошел к ней из любопытства и увидел тебя – ты была тогда трехлетней малышкой, худенькой, с синими глазенками и русыми волосами. Я помню красный бант в твоей косичке, красненькое платьице в горошек…

– Чувствую, даже это не растрогало тебя, господин заезжий журналист, – зло бросила Коваль, понимая, что он говорит правду, – она и сама помнила эту сцену, когда мать привела домой какого-то мужика и он разглядывал ее, тогда совсем еще маленькую, пристально, словно сличал с кем-то. Самого мужчину Марина не помнила, конечно, ей ведь было всего три года, но ощущение от его взгляда врезалось в память накрепко. – Ты спокойно убрался к чертовой матери, бросив меня здесь, с пьющей бабой, не подумав о том, что со мной станется. Зачем тебе такие головняки, как незаконнорожденная дочь от забулдыги-официантки?

– Как ты можешь так о матери?

– О матери, говоришь?! – взвизгнула Марина, подавшись вперед и не чувствуя даже боли в сломанных ребрах. – О матери?! Где ты был, когда эта мать водила в дом всех, кого ни попадя, когда она не спрашивала, ела я или нет, хожу я в школу или просто по улицам болтаюсь?! Когда она просаживала на водку всю мою зарплату, не оставляя мне даже на автобус? А работала я санитаркой, полы и туалеты драила в больничке, как ты думаешь, много зарабатывала?! А как ко мне ее мужики липли? Не интересно тебе?! А то, может, рассказать?! Твой характер у меня, говоришь?! А ты его воспитывал во мне, свой чертов характер, чтобы так говорить?! Где ты был всю мою жизнь, чтобы теперь явиться сюда и называть меня дочерью?! Убирайся туда, откуда вылез, и не смей даже думать обо мне, иначе пожалеешь, что вообще вспомнил! Хохол, проводи гостя! – заорала она, и Женька влетел в палату:

– Случилось что-то?

– Господин журналист передумал брать интервью! – отрезала Коваль. – Покажи ему, где выход, и убедись, что он его нашел! А пацанам передай, если еще раз увидят его рядом с больницей, пусть ноги сломают!

Объявившийся папашка был в шоке от своей выросшей дочурки, но той было все равно – чужой человек, без зазрения совести бросивший ребенка рядом с пьющей мамашей, ни разу не поинтересовавшийся ее судьбой, не давший себе труда узнать, жива ли она вообще. Теперь, спустя тридцать лет, он решил вдруг возникнуть в Марининой жизни и явно рассчитывал, что дочь кинется к нему на шею с радостным криком: «Папочка нашелся!» Не нужен ей был никакой папочка, она сделала себя сама, сама себя воспитала, обошлась как-то и без его участия!

Хохол вернулся и вопросительно посмотрел на хозяйку.

– Что тебе? – рявкнула она, не сразу справившись с раздражением и злостью.

– Кто это был?

– Никто!

– А он мне другое сказал.

– Забудь то, что он тебе сказал, есть только мое слово, и это слово – никто!

– А чего тогда бесишься? – Хохол сел рядом и взял ее за руку. – В натуре, отец, что ли?

– В натуре, – откликнулась Марина со вздохом. – Но я тебя умоляю – ни слова никому, у меня отца нет и не было.

– Смотри сама, – откликнулся он. – А мужик расстроился, аж плакал.

– Женя, такие слезы ничего не стоят – не очень-то он плакал все тридцать лет, что прошли с того момента, как он узнал о моем существовании. Теперь конечно – я взрослая, самостоятельная, обеспеченная, да и не слишком простая, к тому же престижно сказать, мол, вон дочка моя как поднялась! А где он был, тварь в брюках, когда я выживала одна, сцепив зубы? Когда падала с ног и спала на лекциях, потому что в ночь снова на работу? Когда связалась с чертовым извращенцем Денисом, который меня едва на тот свет не отправил? Когда влезла в криминальный бизнес? Женька, разве он заслужил право называть меня дочерью? Решил имя свое еще громче сделать, спекулируя на моей жизни, козел! – Марина вся тряслась от злости на нежданно объявившегося папеньку. – Прикинь, тему замутил – передачу, говорит, сделаю о тебе! Да на хрен мне сгреблось его участие?!