Эпитафия. Иначе не выжить - Анатолий Ковалев Страница 33

– Еще одного забыл.

– Да брось ты! – хихикнул первый и спросил:

– Хочешь взглянуть?

– Не откажусь.

– Ладушки! – Пит – а это был именно он – врубил свет в административной части.

Геннадий зажмурился от яркой вспышки и затаил дыхание. Потом увидел на полу две длинные тени. Тень незнакомца была ниже тени Пита, но толще. Силуэт головы, повернутой в профиль, обнаруживал некрупный нос и высокий выпуклый лоб, лишенный растительности, зато на макушке и над ухом волосы стояли торчком.

– Чем это у тебя тут пахнет? – повел носом незнакомец. Трупный запах, видимо, уже проник в коридор административной части, хотя Геннадий его не чувствовал.

– Чем может пахнуть, когда идет ремонт? – Пит тоже не обладал отличным обонянием.

– По-моему, ты замуровал тут парочку покойников, – рассмеялся лысый, похлопав по кирпичам свежевыложенной арки перед самым носом Балуева.

– У меня другие методы, – снова хихикнул Криворотый и, едва его спутник сделал шаг в сторону ниши с Балуевым, окликнул его:

– Куда ты? Нам в противоположную сторону!

Они двинулись по узкому коридору вдоль стены, отделявшей торговый зал от административной части, и в самом конце его спустились по лестнице вниз.

Когда голоса окончательно стихли, Геннадий выбрался из своего укрытия и бросился к черному ходу.

Ночной шум листвы ласкал его слух самой пленительной музыкой в мире, а несколько капель дождя, упавших как бы по ошибке, по недосмотру Великого Синоптика, воспринимались как манна небесная.

Картина, открывшаяся ему на Западной, казалась теперь уморительной. У самого входа в магазин стояла белая «Волга» Пита, а напротив, возле бара «Ромашка», – белое «рено» Балуева. Конечно, этот оболтус, его шофер, опять уснул (он засыпает сразу, как только глохнет мотор!) и прозевал Криворотого! А Криворотый? Заметил или нет? Правда, белых «рено» в городе не так уж мало, но ему наверняка известен номер его машины: все-таки Мишкольц – враг №1, и тут Криворотый всегда начеку! Неужели не обратил внимания? В нескольких метрах от его оружейного склада стоит машина исполняющего обязанности Мишкольца! Нонсенс!

Что ж, он сегодня сделал все возможное, чтобы Мишкольц переместился на второй план, чтобы врагом №1 Пита Криворотого стал другой человек. И все же…

– Твоего младенческого сна никто не тревожил? – обратился он к шоферу, усевшись рядом. Тот в недоумении разинул рот. Недоумение перешло в ничем не прикрытый зевок с поскуливанием. – Давай двигай! И побыстрей! – скомандовал Геннадий Сергеевич.

Значит, не заметил! Было не до того? Слишком увлекся гостем? – задавал себе вопросы Балуев, когда они развернулись и пустились в обратный путь. Кто этот лысый, перед которым Криворотый так стелется? Показывает оружейный склад!

С ума сойти! Не приснилось же ему это? Он даже перед Старом, бывшим своим боссом, так не стелился! В чем же здесь дело?

– Я включу радио, чтобы не уснуть, – перебил его мысли шофер-оболтус.

– Ты еще не выспался? Только пасть свою, будь любезен, прикрывай, когда зеваешь!

– Я же за рулем! – возразил парень как раз в тот миг, когда грубоватый женский голос помешал ему снова зевнуть. – Хорошо поет, стерва!

«Что за чертовщина? Опять „Лили Марлен“!» Балуев посмотрел в окно. Они подъезжали к кинотеатру «Знамя».

– Притормози-ка! – попросил он шофера. Снял телефонную трубку и набрал номер Федора. Ничего не изменилось. К телефону никто не подошел.

– Я, пожалуй, пройдусь.

Он пересек шоссе и вышел к булочной. Реклама на всех трех зданиях то загоралась, то гасла. Он присел на скамейку, что напротив кинотеатра.

Итак, размышлял он, вчера я имел глупость предположить, что девка по имени Алиса живет в одном из этих домов, и, кажется, сказал Федору, чтобы тот с утра покараулил здесь: вдруг ей захочется хлебушка купить или киношку посмотреть? Потом я отказался от этой затеи. Почему? Слишком шикарное место обитания для этой курицы! А дальше? А дальше мы обнаружили в «Игрушках» мертвого Алика и тему похерили. Федор подбросил меня домой в пятом часу.

Значит, сам лег спать не раньше пяти, а то и позже. Мог он утром быть здесь?

Вряд ли. Не встал бы так рано. А вот часам к двум – вполне вероятно. Так ведь и девица не жаворонок, работает по ночам. Что получается? Они встретились? Вот здесь? На виду у всего города? Невероятно! Однако Федор исчез. Встретились, и что дальше? «Отдай мне мои камешки!» – «А ху-ху не хо-хо?» – «Не хо-хо!» Она стала бить себя в грудь: «Отдам! Все до последней крошечки отдам! Ошибочка вышла, гражданин хороший! Я хотела у вас в гараже прибраться, пыль вытереть, пол помыть, да бес попутал! Пойдемте скорее! Я вам все как есть отдам, ничего не утаю!» И наш Федя с радостью вприпрыжку поскакал за ней? Это и вовсе бред!

Балуев закурил. Голубоватый дым уходил к чернильному небу медленно, неохотно.

Так же медленно ворочались мысли в его распухшей от событий голове. Какая мне разница, злился он, замочил Федю Поликарп или эта сумасшедшая выпустила ему мозги? Зачем полез к ней? За тем, Гена, что это ты подал ему такую блестящую идею! Вот сам и расхлебывай!

Он с ненавистью отбросил недокуренную сигарету, встал и быстрым шагом направился к своей машине.

Стоп, приказал себе Балуев и послушно выполнил свою же команду – остановился. Оглянулся. Обшарил взглядом окрестности. А где, интересно, его машина, его сраный «опель»? Не на трамвае же он прикатил! Метрах в пятидесяти от ювелирного магазина находилась платная стоянка.

«Опель» стоял у самого въезда. Сторож спал в своей неуютной кабинке.

Немецкая овчарка рычала на Балуева, разгадав его корыстные намерения. Он не двигался с места, будто, стоя, уснул. Так бывает, когда подтверждаются самые бредовые мысли…

* * *

В клуб «Большие надежды» Саня прибыл с тремя неизвестными в голове. А говорят еще, что арифметика в жизни не пригодится! Подчас жизнь ставит такие задачки, что Лобачевский свихнется!

Первое и самое мучительное неизвестное – эта истеричка, эта лже-Люда, которая все больше и больше нравится ему. Черт знает что! Баба – предмет неодушевленный! Как же он все-таки попался на эту удочку?

Попрощались холодно. Он проснулся около пяти вечера. Она на кухне пила кофе, курила и читала детектив. Кроме детективов, он ничего в доме не держит. А на фига? Задурять себе голову всякими Шекспирами да Толстыми? Делать ему больше нечего? Он спросил ее:

«Тебя мама не потеряет?» – «Почему тебя волнует моя мама?» – «Меня она не волнует!» Прямо семейная сцена! Как ей удалось так сразу вписаться в его жизнь? Но ведь он про нее ни черта не знает! «Ты, наверно, в школе была двоечницей?» – снова начал подкоп. «С чего ты взял?» – удивилась она. «Училась бы хорошо в школе, тебя бы не подарили злому дядьке вместо куклы!» Она улыбнулась. «Ты не рад подарку?» – «Очень рад! Но я был бы еще больше рад, если бы подарок отдал мне мой пистолет». Она показала фигу. «Научись сначала ценить подарок и обращаться с ним как следует!» Вместо глаза – узенькая щелочка. Он теперь и сам видит, что зря погорячился. «Ладно уж, прости!» Как он такое произнес? Как язык-то повернулся? Правда, сказал так, будто сделал одолжение!