«Третья сила» - Иван Дорба Страница 33

— Они передавали вас другим либо следили за вашим «запорожцем» Денисенко. А он дважды в неделю бывает у Боярского. Неужели и тут провал?

— Вряд ли! Лесик заходит сначала к Любе Леоновой, а оттуда уже задами отправляется к капитану.

— Кто еще знает, где живет Боярский?

— Тамара Бигус, Кузнецова… Больше никто.

— Значит, так: я остаюсь в больнице до вечера. Леонова сегодня, к счастью, кончает дежурство в двенадцать и отправляется домой; там пусть дожидается Денисенко и вместе с ним, соблюдая осторожность, идут к Боярскому. Все ему доложат и немедля уходят. Дорог каждый час. Маршрут они знают. А вы, Ксения Сергеевна, тоже собирайтесь, навестите несколько пациентов, тех, которые связаны с немцами. Это собьет с толку Бременкампфа. Оглядывайтесь, хитрите, делайте вид, что опасаетесь слежки. Если она будет нахальна, звоните в больницу: сообщите дежурной Тамаре Бигус, что к матери зайти не сможете. Потом постарайтесь оторваться от слежки.

— Оторвусь! Не сомневайтесь, оторвусь!

— Вот и отлично! Зайдите к Тамариной маме и предупредите, чтоб на несколько дней покинула дом.

— Павел Никандрович, а как быть с вашими однополчанами?

— Завтра утром их «арестуют» наши партизаны: явятся в форме полицаев. Намечено было провести эту операцию на будущей неделе; форсируем события и проведем на рассвете. Для этого случая в партизанском отряде припрятан грузовичок и сфабрикован путевой лист. А сейчас позовите Леонову.

Вскоре в кабинет вошла Люба, в белоснежном халате, невысокого роста, плотная, круглолицая, с живыми карими глазами, и протянула руку полковнику:

— Прозевала я подлеца Бременкампфа, тихой сапой, гад, проскользнул, а когда выходил, морда довольная, идет, улыбается. Уехал, а за воротами, чуть подальше, машина в сторонке стояла — чую недоброе… Как бы сейчас за нами не нагрянули. Утекать надо, товарищ полковник!

— Погоди, Любаша. — И он рассказал план операции. — Запомни: Якову Ивановичу надо скрыться из города. Предупреди и нашего доктора — пусть тоже уходит. А потом как ни в чем не бывало ступай домой и жди Алексея. — Тищенко повернулся к Околовой: — А вы?…

— У меня с чердака можно сойти в любой подъезд. Черным ходом я ночью спущусь во двор, оттуда через сарай, задами в парк, пересеку Задуновскую и мимо церкви Александра Невского доберусь часам к двенадцати до «Старика». Люба и Лесик будут ждать, и вместе все двинемся к вам, Павел Никандрович! Договорились?

— Хорошо, Ксения Сергеевна! Но как же предупредить Денисенко? Он ведь, ничего не подозревая, явится прямо ко мне. Чтоб потом ему на Ветеринарную не заходить, вы уж сами его соберите, — попросила Люба.

— Соберу, Любаша, обязательно соберу! Как его предупредишь? Каждая встреча, каждый шаг у них на виду. А Лесик у них на особом подозрении!

— Это точно, соглядатаев немало, — вмешался в разговор Тищенко, — установить их трудно. Бременкампф с Дольфом поставят опытных ищеек. И все-таки надо постараться отвлечь их внимание. Разошлите сестер «делать уколы» и сами отправляйтесь «по больным». Вы, Люба, прямо домой. Если даже заметите хвост, из дому не показывайте носа. А я выйду, малость прогуляюсь. К моему возвращению чтобы никого тут не было, а в два часа ночи — встреча на берегу Двины у Лесного переулка.

— А доберетесь одни? Далеко ведь!

— Доберусь, Люба. Моя дорога не как у вас, не по городу… Ну, до свидания! В добрый час!

* * *

Алексей Денисенко собирался уходить, когда его вызвали к начальнику телефонной станции Кабанову. Чертыхаясь и поглядывая на часы, он вошел в кабинет. Там сидели Гункин из паспортного стола и новоиспеченный энтээсовец бургомистр Родько. Речь шла о смерти Вилли Брандта и убийстве сторожа больницы Игната. Высказывались разные предположения. Кабанов жаловался на то, что вокруг них образовался вакуум, нет верных людей. И в голосе его звучала тоска.

На столе вскоре появились бутылка водки и немецкие консервы. Денисенко сидел, как на иголках. Прежде чем идти к Любе, он хотел побывать дома и убедиться, что кольцо-перстень, с которым никогда не расставался, он оставил вопреки обыкновению у себя на умывальнике. «Не мог же я его потерять! И с какой стати его снял?» Вспомнилось, как, надевая кольцо на палец во время венчального обряда, Маруся сказала: «Пусть будет тебе оно талисманом, хранителем счастья и жизни!»

Вскоре в кабинет пришли какие-то девицы, среди них Дроздовская, потом явился лейтенант Дольф. И Алексею волей-неволей пришлось задержаться. Телефонную станцию он покинул, когда все уже порядком подвыпили и никто, как ему казалось, его исчезновения не заметил. Теперь о том, чтобы зайти домой, не приходилось и думать. Он уже опаздывал на конспиративную квартиру.

Люба встретила его в глубине двора, в руках у нее был узел. Кинувшись к нему навстречу, она с беспокойством тихо спросила:

— Что случилось? Хвоста за тобой нет?

— Вроде не замечал! Погоди… — И, согнувшись, прячась за кустами, тихонько прокрался к калитке. Сначала он ничего не увидел. Потом его острые глаза разглядели три серые фигуры, почти сливающиеся с черным забором соседнего двора. Одна из фигур отделилась и двинулась вдоль забора в противоположный конец, застыла на другом углу.

Денисенко вернулся и рассказал об увиденном.

— Я так и думала! — Люба вкратце объяснила сложившуюся обстановку и приказ полковника Тищенко.

Осмотревшись еще раз, они убедились, что двор с четырех сторон стерегут полицаи.

— Будем выбираться. Надевай! — И Люба вытащила из узла два больничных халата, сунув один Алексею.

Ползком они проникли в соседний двор, потом перебежали на другую сторону улицы и через пустырь, поросший мелким кустарником, проваливаясь в рыхлом, ноздреватом снегу, добрались до ограды церкви Александра Невского, а оттуда глухим переулком к Боярскому — «Старику».

Дверь была не заперта, в условленном месте нашли записку. Люба громко прочитала: «Будем ждать до четырех. Далее по маршруту В-о. С».

На столе, собранные аккуратно, лежали вещи Денисенко. Рядом пистолет, компас, карта. «А кольца нет!» — огорчился он.

Алексей машинально взял из рук Любы записку и сунул в карман.

— Ну что ж, пойдем! До четырех вполне успеем добраться до Лесного переулка. У нас в запасе почти два часа. По дороге я на минутку заскочу на Ветеринарную: с Евгенией Ивановной попрощаюсь, она мне как мать; не спит, бедняжка, успокою ее, скажу, что дочь добралась благополучно, и, кстати, амулет свой возьму. Как-то не по себе мне без талисмана!

— Не рискуй, Лесик. Немцы могут уже знать, что ни Ксении, ни меня нет. Я ведь лампу не гасила, когда мы уходили…

— Не бойся, я через сарай — там дыра, — и с черного хода; ты в кустах посидишь, а я мигом. Пяти минут не пройдет. Пошли!…