Особо опасен - Джон Ле Карре Страница 32

Я это делаю для своего клиента Магомеда, убеждала она себя, борясь с сумбуром в голове.

Я это делаю для своего клиента Иссы.

Я это делаю во имя торжества закона над самой жизнью.

Я это делаю для себя.

Я это делаю, потому что банкир Брю дал деньги, а деньги подали мне идею. Нет, неправда! Эта идея зрела во мне задолго до его денег. Деньги Брю лишь подтолкнули чашу весов. Когда мы с Иссой впервые сели рядом и я услышала его историю, я сразу поняла: здесь система дает сбой, только я могу спасти этого обреченного, но тогда я должна рассуждать не как адвокат, а как врач, как мой брат Гуго, и должна себя спросить: каков мой долг перед этим искалеченным парнем и чего я сто́ю, если брошу его истекать кровью в правовой канаве, как в свое время Магомеда?

Пока я так рассуждаю, я сохраняю мужество.

#

Светало. Розоватое городское небо портили мрачные разводы сизо-черной тучи. Аннабель шла впереди, а Исса в своем долгополом черном пальто, вопреки мусульманской традиции, держался чуть сзади. Она думала о них двоих как о вечных скитальцах: она с рюкзаком, он со своей седельной сумкой. Вопли недавней сцены в доме Лейлы до сих пор звучат у нее в ушах.

Лейла никак не может взять в толк, почему Исса от них уходит! Рядом молча стоит ее сын, а она громко взывает к небесам. Так его уход был спланирован? Отчего же ее никто не предупредил! Куда, ради всего святого, Аннабель уводит его среди ночи? К друзьям? Каким друзьям? Если бы Лейла знала, то приготовила бы ему еду на дорожку! Исса, подарок Аллаха, стал для нее как родной сын, ее дом — это его дом, он мог бы жить здесь всегда!

Пятьсот долларов? Да она не возьмет ни цента! Она это делала не ради денег, а во славу Господа и из любви к мальчику. И откуда, хотела бы она знать, у него деньги? От богатого русского? Пятидесятидолларовые купюры! Они давно не в ходу. Наверняка фальшивые. И вообще, если Исса хотел отдать ей эти деньги, то почему не сделал это сразу, как настоящий мужчина, а держал их при себе целых две недели?

Вот уже и Мелик, расчувствовавшись, просит прощения у Иссы и клянется ему в вечной дружбе, в знак чего дарит ему свой дорогой пейджер, электронную новинку, пять раз в день напоминающую о молитвенном часе, подарок любимого дяди.

— Возьми, брат. Пусть эта штука всегда будет при тебе. Надежна как часы, с ней ты никогда не опоздаешь на молитву.

Пока он показывает, как эта штука работает — в таких вещах Исса ничего не смыслит, — Аннабель сменяет Мелика на наблюдательном посту у окна и не спускает глаз с припаркованного в полусотне метров от нее минивэна, развозящего замороженные продукты. За все это время оттуда никто так и не показался, вот почему, когда они с Иссой выйдут из дому, она, вместо того чтобы повернуть направо или налево, открыто пересечет вместе с ним улицу и нырнет в переулок, откуда через узкие ворота — вот уж повезло! — они выйдут на параллельную улицу с оживленным транспортным движением и автобусной остановкой. Иссу парализовал страх, и ей пришлось потянуть его за рукав — обратите внимание, за рукав, не за руку, пусть даже через ткань, — чтобы сдвинуть с места.

— Аннабель, ты хоть знаешь, куда мы идем?

— Разумеется.

Но продвигаться к цели надо осторожно. Избегая рациональных маршрутов. Ближайшая станция метро в десяти минутах ходьбы.

— В поезде, Исса, мы не будем разговаривать. Если к тебе кто-то обратится, ты молча покажешь на рот и помотаешь головой. — Видя, как он покорно с ней соглашается, она подумала: вот так же мафиози этого Анатолия осуществляли его побег из тюрьмы.

Вагон был переполнен мигрантами из тех, что убирают офисы. По указанию Аннабель Исса смешался с этой массой и стоял, как все, понурив голову, она же следила за его отражением в черном окне. Мы не пара. Мы два обособленных человека, которых судьба свела в одном вагоне; и в интересах обоих следует думать, что и в реальной жизни все обстоит так же. На каждой остановке он поднимал голову, чтобы встретиться с ней взглядом, но вплоть до четвертой она его игнорировала. Перед выходом из метро выстроились в ряд такси кремового цвета. Она подошла к ближайшей машине, забралась на заднее сиденье и оставила дверцу открытой, приглашая его сесть рядом. На мгновение, к ее ужасу, он исчез, но через пару секунд уже занимал место рядом с водителем — не иначе как хотел избежать физического контакта с ней. Тюбетейку он надвинул так низко на глаза, что на виду осталась только макушка со всеми загадками, которые там хранились. На перекрестке, в пятистах метрах от ее улицы, она расплатилась с водителем, и дальше они пошли пешком. Еще не поздно отыграть назад, малодушно подумала она перед мостом. Надо только перейти с ним на ту сторону и сдать в полицейский участок. Теплые слова благодарных жителей и бесславное существование до конца дней тебе гарантированы.

#

Мать Аннабель была окружным судьей, отец вышел на пенсию юристом в германском дипкорпусе. Ее сестра Хайди вышла замуж за общественного обвинителя. Только ее обожаемый старший брат Гуго избежал правосудной стези: сначала был врачом общей практики, а теперь он блестящий, пусть и несколько своенравный психиатр, считающий себя последним чистокровным фрейдистом.

Как могла она, главная в семье бунтовщица, пойти по законотворческой дорожке, оставалось для нее самой загадкой. Хотела порадовать предков? Вот уж нет. Быть может, выбирая их профессию, она желала продемонстрировать разницу между ними на понятном им языке: она вырвет закон из рук богатых и преуспевающих и отдаст тем, кто больше всего в нем нуждается. Если так, то девятнадцать месяцев работы в приюте показали ей, как сильно она ошибалась.

Сидя в судах, которые правильнее было бы назвать издевательством над правосудием, слушая с закушенной губой страшные истории клиентов, пострадавших от мелких чиновников, чьи представления о реальном мире ограничивались двухнедельным отдыхом на Ибице, она чувствовала — рано или поздно придет момент, и на горизонте появится тот самый клиент, что заставит ее забыть обо всех профессиональных принципах, под которыми она в свое время скрепя сердце подписалась.

И она не ошиблась. Пришел момент, появился клиент — Исса.

Впрочем, до него был еще Магомед, глуповатый, доверчивый, измордованный, лукавый Магомед, преподавший ей урок: больше такое не повторится.

Не повторится, да: ни принудительный марш-бросок в аэропорт на рассвете, ни самолет до Санкт-Петербурга с гостеприимно распахнутой дверью, готовый взлететь в любую минуту, ни ее клиент, которого, как тюк, волокут вверх по трапу, ни эти скованные наручниками руки, — или ей все привиделось? — машущие ей напоследок через стекло кабины пилота.

Так что не надо ей говорить, будто по поводу Иссы она приняла импульсивное решение под воздействием минуты. Решение было принято еще тогда, в гамбургском аэропорту, когда прикованный к «позорному креслу» Магомед исчез в низких облаках. В ту же минуту, когда неделю назад в доме Лейлы она впервые увидела Иссу и вытянула из него историю его жизни, она поняла: этого человека я ждала после того, что случилось с Магомедом.