Мертвечина - Линда Фэйрстайн Страница 32

Поцеловав на прощание Джейка, я спустилась по лестнице, поймала такси и добралась до вестсайдской студии, где целый час усердно занималась разминкой и балетом. Все мои мысли сосредоточились на хореографии: растяжки и плие у станка, вольные упражнения и классические па под музыку Чайковского.

В раздевалке мы с подругами обсудили события последней недели. Две из них предложили мне пробежаться по магазинам для пополнения гардероба, еще кто-то пригласил позавтракать в уличном кафе на Мэдисон-авеню, но я отказалась. Я редко завидовала повседневной жизни знакомых, но бывали случаи, когда вокруг меня оказывалось слишком много людей, пострадавших от насилия, и тогда я прикидывала, каково это — жить так, как живет большинство из них, без тяжкого груза чужих трагедий.

Когда в начале одиннадцатого я вышла из студии, служебная машина Майка Чэпмена — старый помятый «краун-вик» черного цвета — уже стояла во втором ряду парковки у здания балетной школы. Майк жевал черствый сэндвич с яичницей, а для меня припас чашку кофе, поставив ее в чашкодержатель рядом с пассажирским креслом.

— Хочешь половину?

— Нет, спасибо. Я поела перед занятиями.

— Зато на них ты нагуляла аппетит. На, откуси. — Он сунул сэндвич мне под нос.

Я оттолкнула его руку.

— Слышал что-нибудь о Даллесе?

— Все тихо. Мерсер говорит, что все наперебой предлагают помощь. Миссис Уайкофф, твой приятель Хойт, представители школы. Прогнозы оптимистичные. Ты в курсе, что за последние два года он раз десять сбегал из дома?

— Провести ночь у приятеля в маленьком городке — это одно, а бродить по огромному Нью-Йорку — совсем другое. Особенно если ты живешь в городе только год и тебе всего десять.

— Ладно, но это не похоже на похищение, и в больницы не поступал ни один ребенок с травмами. Так что выброси черные мысли из своей дурной головы, — сказал Майк.

В одной руке он держал сэндвич, а другой вел машину, направляясь вверх по Амстердам-авеню.

Майк припарковал машину рядом с домом Маккуин Рэнсом. Начальник полиции прислал сотрудника в штатском, чтобы тот встретил нас с Майком у подъезда и провел в ее квартиру. По лестнице за нами устремилась кучка любопытных юнцов, спрашивавших, зачем мы пришли к «мисс Куини». Я закрыла дверь и распахнула окно, чтобы впустить свежий воздух в затхлое помещение, ни разу не проветренное после ее смерти.

Квартира пребывала в беспорядке. Теперь я могла разглядеть ее лучше, чем на фотографиях.

— Она действительно так выглядела или это результат работы полицейских? — спросила я.

Иногда оперативники оставляют после себя еще большую разруху, чем преступники.

— Убийца все перевернул вверх дном. Домовладелец дал нам еще неделю, после чего соберет весь этот скарб и выбросит на улицу. Женщина, которая занималась финансами Куини, говорит, что где-то в Джорджии у нее есть две племянницы. Они могут появиться здесь в качестве наследниц и забрать семейные альбомы или что-нибудь из мебели.

В небольшой комнате стояли два кресла, диван, телевизор, приставной столик со старым проигрывателем и пачкой виниловых дисков. Майк включил проигрыватель и поставил иглу на пластинку — скорей всего, последнюю, какую довелось услышать Куини.

— Эдвард Кеннеди Эллингтон. Дюк, — сказал Майк. — Вполне в духе Куини.

Композиция называлась «Ночное создание». Звуки классического джаза наполнили комнату и слегка развеяли гнетущую атмосферу, воцарившуюся в ней после смерти хозяйки.

Фотографии на стенах гостиной выглядели сдержаннее той, что висела над кроватью Куини. На многих была сама Куини. На других она позировала вместе с друзьями и семьей.

— А это, наверно, ее сын. — Я показала Майку один из снимков.

На нем Куини в светлом костюме, длинной узкой юбке до лодыжек, в шляпке «Мами Эйзенхауэр» и с дамской сумочкой в том же стиле стояла у подножия мемориала Вашингтона, обнимая за плечи мальчика, который выглядел моложе Даллеса Триппинга.

— По-твоему, он похож на афроамериканца? — спросил Майк, глядя на светлокожего ребенка с рыжеватыми волосами.

— Сама Куини тоже довольно светлая. Возможно, его отец был белым.

— Посмотри-ка сюда. Здесь она в форме.

На этой фотографии Рэнсом тоже была на сцене, на этот раз одетая в нечто вроде армейской формы цвета хаки. Похоже, она отбивала чечетку и при этом отдавала кому-то честь, вскинув ладонь к козырьку фуражки. За ее спиной развевался флаг Объединенной службы организации досуга войск. Я сняла снимок со стены и взглянула на обратную сторону.

— Тот же год, что и на снимках из ночного клуба, которые ты принес вчера. 1942-й. Кажется, здесь она развлекает солдат.

— А вот еще одна работа Джеймса Ван дер Зее, — сказал Майк. — Впечатляет.

Перед нами был студийный портрет сногсшибательной молодой женщины, также подписанный фотографом и сделанный, вероятно, вскоре после Второй мировой войны, когда Куини еще не было тридцати.

Она стояла на фоне ложного занавеса, характерного для снимков той эпохи, прислонившись к мраморной колонне, в атласном вечернем платье и с волосами, собранными в тяжелый узел.

Портретная галерея обрывалась в дальнем конце комнаты, где стоял небольшой книжный шкаф. Все книги были сброшены на пол. Я взяла несколько томов — это оказались популярные романы пятидесятых и шестидесятых, — пролистала, но не нашла ничего интересного.

— Сколько ты мне дашь за первое издание Хемингуэя? — спросил Майк. — «По ком звонит колокол».

— 1944 года? Сегодня это стоит неплохих денег. — Он знал, что я собираю редкие книги. — В последний раз на аукционе за нее предлагали около двадцати пяти тысяч.

— А подпись автора увеличивает цену?

— Шутишь? Дай взглянуть.

Я взяла у него книгу. Суперобложка была целой, но человек, швырнувший книгу на пол, сломал ей корешок.

— «Куини, которая праздник сама по себе, от Папочки». Забери ее и выпиши расписку. Надо получше просмотреть все книги.

— Сдается мне, что она не только вскидывала ноги перед соседскими мальчишками. Скажи, будь она сейчас жива, ты бы не хотела с ней познакомиться? — спросил Майк, заменив пластинку. — Просто посидеть в этой комнате, послушать ее рассказы? Наверно, она знала много интересного.

Я перешла в спальню и включила свет.

— Здесь все можно трогать?

— Да, криминалисты уже сделали свою работу. — Майк следовал за мной.

Все ящики в комоде были выдвинуты, а содержимое вывалено на пол, как и говорил Майк. На старом кожаном футляре, где Куини хранила драгоценности, остался черный порошок для отпечатков пальцев.

— Когда ты его нашел, в нем что-нибудь было?

— То же самое, что и сейчас.

Я достала длинную нитку фальшивого жемчуга. Такие в свое время носили модницы, завязывая их на особый манер. Здесь же лежали несколько крупных брошей, вероятно, из цветного стекла, и множество разноцветных сережек из бакелита и пластмассы. Такими побрякушками торгуют продавцы на блошином рынке, никакой ценности они не представляют, и на них вряд ли позарится самый неразборчивый воришка.