Пир во время войны - Елена Миронова Страница 32

Но прошли годы, и пока что всё в порядке. Малик суеверно сплюнул через левое плечо, и поднялся со стула, разминая затёкшую спину. Он вышел из кабинета, чтобы размять и ноги, а заодно поинтересоваться у секретарши, когда ему привезут обед. Малик терпеть не мог русский фаст — фуд. Ну где это видано, чтобы рабочий человек питался кое-как, всухомятку, да ещё и быстро? Так и появляется язва! А когда человек болен, он не может работать. Поэтому для своих служащих — двенадцати человек, обитающих в этом офисе на третьем этаже многоэтажного здания, он нанимал поваров, которые готовили еду дома и привозили её в офис — горячую и свежую.

Так как большинство служащих были русскими, Малик составил меню из русских блюд. Но для себя неизменно просил блюда национальной азербайджанской кухни — бозбаш, бозартму, пити, говурму, шашлык, долму… Профессиональные повара готовили ему и довгу — напиток из кислого молока и зелени, улучшающий работу кишечника и восприятие мясной пищи желудком. Жители многих кавказских республик стали охотно употреблять в пищу азербайджанские блюда, самое удивительное, что шашлык, к примеру, считают национальным грузинским блюдом, плов и долму — узбекскими. На самом деле это настоящие азербайджанские кушанья, так же, как и халва и тель, известный во всём мире под названием сладкая вата. Конечно же, сейчас развновидностей плова и не счесть, появился даже плов с курагой и изюмом, сухофруктами и другими ингредиентами. И каждый вид плова называется по — разному: плов по — узбекски, плов по — таджикски, плов по — ещё каковски… Но самый настоящий плов — это азербайджанский, с бараниной, с морковью, жирный и вкуснейший…

Малик усмехнулся. Как всегда: обязательно найдётся человек или даже народ, присвоивший себе лавры другого. Без этого не бывает!

А он, Малик, почти семнадцать лет назад совершил прямо-таки противоположный поступок: совершённое им деяние навязал другому человеку, и без сожаления сам же и приказал его убить — как негодяя и предателя…

— Бабушка, я выхожу замуж, — радовалась Жанна, кружась по комнате.

В последнее время она находилась в состоянии радостных предчувствий и эйфории. Ей казалось, что весь мир изменился, и из чёрного или по крайней мере серого, стал очень светлым.

Камилла Аскеровна была в восторге от новой Жанны. Раньше, до знакомства внучки с Павлом, бабушка, хотя и обожала внучку, но не то чтобы побаивалась её, скорее, опасалась… А теперь Жанна вдруг резко подобрела, перестала ябедничать отцу о проделках бабули и прекратила оскорблять Камиллу Аскеровну, узнав, что та снова набедокурила в одном из магазинов. Жанна очень изменилась, наконец-то стала похожа не на железную леди, увлечённую работой, уверенную в себе и строптивую, а на ту, которой и была — на юную восторженную девушку. Жанна перестала отдавать команды, и начала разговаривать, как и полагается девушке. Единственное, что смущало пожилую женщину — предстоящая свадьба.

Камилла Аскеровна помалкивала. Она ткала ковёр, который хотела подарить внучке в день свадьбы — с кем-бы то ни было. Яркий килим — безворсовый ковёр — в исполнении пожилой дамы, мог бы занять достойное место в одном из музеев в любой стране мира. Ведь не секрет, что азербайджанские ковры пользуются особой популярностью в Европе ещё с пятнадцатого века. И, если такие именитые музеи, как Лувр в Париже, Текстиль в Вашингтоне, Эрмитаж в Петербурге, Альберт и Виктория в Лондоне не брезговали выставлять в экспозиции старинные азербайджанские ковры, то разве внучка откажется от такого подарка?

И всё-же бабуля была уверена, что Малик не позволит Жанне выйти замуж за иноверца. Ведь, по канонам ислама, если мусульманину ещё дозволено жениться на женщине другой веры, то мусульманке можно выходить замуж исключительно за мусульманина. Потому что муж или его родственники могут уговорить её или заставить обратиться в их веру. Конечно, воинственную Жанну вряд ли можно заставить, но любовью и ласками уговорить… А почему бы и нет? Благодаря этой любви Жанна так изменилась!

К тому же эта новость Малику не понравится особенно сейчас, когда его жизнь постепенно угасает. Камилла Аскеровна уже смирилась с предстоящей смертью старшего сына, и думала об этом отстранёно, без слёз, которые душили её в самом начале, когда она узнала страшную новость.

Примерно пару недель назад Камилла Аскеровна вошла в кабинет сына. Она прогуливалась по магазинам неподалёку от офиса, и решила посетить старшенького. Настроение у неё было отменным, если учесть, что час назад она засунула себе в сумочку дорогие часы и ручку «Паркер», принадлежащие менеджеру универмага, неосмотрительно оставившего их на столике возле кассы.

Камилла Аскеровна ловко смахнула их со столика, рассчитывая, если вдруг её заметут, отделаться упоминанием о старческой рассеянности и плохом зрении. Эта басня выручала её много раз. Этот мужчина — менеджер, выпачкал руки чернилами ручки, и направился в туалет, помыть их. Кроме кассирши, в зале никого не было. Камилла Аскеровна попросила девушку показать ей какой-то дурацкий ежедневник, обёрнутый в кожу аллигатора, и, пока девушка искала его, прихватизировала имущество менеджера, и покинула магазин. По правде говоря, это было единственное увлечение женщины, изрядно украшавшее её скучную и безбедную жизнь. Она всегда радовалась, как ребёнок, когда ей удавалось что — нибудь стащить. При этом стоимость предмета не играла никакой роли. Камилла Аскеровна считала это игрой — не самой законной, но весьма щекотливой и возбуждающей.

Довольная собой и растяпой — менеджером, она решила зайти по дороге к сыну в офис, но обнаружила отсутствие первого.

По обыкновению, Камилла Аскеровна охватила взглядом пространство стола, стала перебирать бумаги от нечего делать, и заметила серенький конверт. Оглянувшись, чтобы проверить, тщательно ли прикрыта дверь от любопытных взглядов секретарши, старушка вынула из конверта лист бумаги, оказавшийся официальным письмом о результатах анализа крови, которые недавно делал Малик.

Когда сын появился в кабинете, Камилла Аскеровна уже всё знала, и боролась с желанием броситься к Малику, и заплакать на его груди. Но она была уверена, что сын, даже стоя на пороге смерти, не простит ей самовольное вторжение в его личную жизнь. Она рассудила так: если он захочет — сам расскажет. Она была так убита этим известием, что не стала дарить Малику часы и «Паркер», а отнесла их обратно в магазин, к огромной радости растяпы — менеджера. Камилле Аскеровне даже выдали дисконтную карту с приличной скидкой за совершённый ею благородный поступок, но и это её не обрадовало.

Теперь же она не знала, как сказать внучке, чтобы та не торопилась со свадьбой: во-первых, отец бросит все последние силы на то, чтобы предотвратить это событие. А во-вторых, ему осталось совсем немного, и после его смерти Жанна сможет устроить свою жизнь, как захочет. Но Камилла Аскеровна промолчала. Если она начнёт упрашивать Жанну обождать, то та, со своим чутьём, заподозрит неладное, и вытянет правду из бабули.

А, узнав о болезни отца, тут же побежит к нему. И Камилле Аскеровне не поздоровится: Малик не простит её. Он оберегает эту тайну, не хочет, чтобы о ней знали. Значит, на это у него есть свои причины. Поэтому она, его мать, поддержит сына в эти тяжёлые дни. Если узнает Семья о его болезни — она выберет нового лидера в присутствии умирающего. А у Малика свои мысли на этот счёт, так что всё должно идти своим чередом. И всё — же она аккуратно спросила у внучки: