Нефритовый Глаз - Дайан Вэйлян Страница 32

Двор номер шесть состоял из трех приземистых строений, стоящих по периметру в форме буквы «П». Когда-то они служили жильем для одной семьи, теперь в каждом обитали чужие друг другу люди. Центральный и самый большой дом выходил фасадом к воротам и прежде традиционно выполнял функцию главной гостиной. Домики поменьше, с западной и восточной сторон двора, наверняка служили жилыми комнатами и спальнями.

Посреди двора возвышалось побуревшее от старости дерево. В его голых ветках сороки свили себе гнездо. Возле дерева на низенькой скамеечке сидел мужчина средних лет в очках с черной оправой, а рядом стояли тазик с водой и перевернутый вверх колесами обшарпанный велосипед. Мужчина опускал в воду розовую резиновую камеру и по пузырькам искал место прокола.

— Вам кого? — поинтересовался он.

— Лю Лили.

Мужчина с минуту молча рассматривай Мэй сквозь свои очки. Наконец, не говоря ни слова, показал на западный дом и сплюнул.

Мэй поблагодарила и подошла к двери. От ее легкого стука хрупкая дверная рама затряслась. Минуты через две изнутри послышался тихий голос:

— Кто вы?

Мэй услышала, как к двери приблизились шаги и затихли.

— Меня зовут Ван Мэй. Нам надо побеседовать.

Ответа не последовало. Мэй снова заговорила:

— Это очень важно. Речь идет о Чжан Хуне.

Цветастые занавески на окошке чуть раздвинулись, и в щель выглянула пара глаз. Мэй улыбнулась. Через несколько секунд дверь отворилась.

Первым, на что обратила внимание Мэй, был запах, безошибочно горький и достаточно сильный, чтобы вызвать недовольство соседей. Запах знакомый и даже, возможно, приятный для Мэй, поскольку напоминал ей о детстве, вернее, о сумрачных зимних днях, когда маленькой девочкой она часто болела, и мать лечила ее у китайских травников.

— Вы больны? — поинтересовалась Мэй.

Лили села на стул возле прямоугольного обеденного стола, накрытого белой, вышитой по краю скатертью. Девушка была в мужской вязаной безрукавке, надетой поверх куцего черного платьишка. Завитые волосы подстрижены на уровне плеч, лоб по самые брови скрыт густой челкой, из-под которой настороженно смотрят круглые глаза. Пухлые щечки и губки делали Лили похожей на ребенка, и Мэй затруднилась определить ее точный возраст.

Лили взглянула на глиняный горшок, кипящий на печи, и нехотя ответила:

— Так, приболела немного.

Из печи валил черный дым, поднимался вдоль стены и улетучивался через дыру, проделанную в заколоченном досками окне.

— Я знаю очень хорошего врача в научно-исследовательском институте китайской медицины. Если хотите, он примет вас и поставит собственный диагноз, — предложила Мэй. Китайские травники славились тем, что редко сходились во мнении.

Выражение глаз и голос Лили смягчились.

— Садитесь, пожалуйста. Вы узнали обо мне от Чжан Хуна? — осведомилась она без тени смущения или беспокойства, прочесывая волосы растопыренными пальцами.

— Нет, я от него ничего не узнала. Вы его любите?

Лили расхохоталась:

— Разве вы не знаете, что Чжан Хун мне в отцы годится?

— Но он вам нравится?

— Не знаю. Он игрок, прямо-таки помешался на азартных играх. Зато со мной обращается по-человечески, то есть не обижает, не оскорбляет.

Она положила ногу на ногу и стала покачивать ступней, болтая свисающим с нее пластиковым шлепанцем.

— Как вы познакомились?

— А кто вы такая вообще-то? — Лили вызывающе подняла подбородок и опять прочесала волосы своими розовыми пальцами.

Мэй протянула ей визитку, и Лили долго ее разглядывала.

— А чем занимается «информационное и консалтинговое агентство»?

— Оказывает платные услуги по розыску пропавших людей или предметов. Меня, например, нанял один коллекционер, чтобы найти старинную вещь, о которой, возможно, знал Чжан Хун. Нет-нет, речь не о ритуальной чаше династии Хань!

— И что вам рассказал Чжан Хун?

— Я не успела спросить его.

Лили улыбнулась, поигрывая визиткой.

— Знаете, он ведь проиграл все деньги, вырученные за чашу. Можете себе представить?

— Что вы сказали? — не поверила своим ушам Мэй.

— Да, он часами просиживал в развлекательном центре в Западном городе и играл по-крупному. Но ему все время страшно не везло. А вчера говорит мне, мол, не переживай, скоро я опять стану богатым. — Лили потрогала искусственные цветы в вазочке на столе. — Вот в «Тех, кому фартит» он иногда выигрывал. И мы потом ходили в дорогие рестораны, по магазинам.

Внезапно Лили поднялась с места, очевидно, вспомнив о чем-то.

— Извините, — сказала она и нырнула за голубую занавеску, где, как догадалась Мэй, находилась ее комната.

Вскоре Лили вернулась и положила на стол пачку сигарет и зажигалку. Потом подошла к печи, ухватом убрала с огня горшок, тем же ухватом подцепила массивную чугунную конфорку, опустила на печное гнездо и пошевелила, чтобы та плотно легла на место, а сверху опять поставила горшок.

— Давайте выйдем на минутку! Умираю, курить хочется, — сказала Лили. — Родители не разрешают мне курить в доме.

Снаружи она оперлась плечом о дверной косяк, зажгла сигарету и стала пускать кольца дыма.

— А знаете, для чего это лекарство? — неожиданно спросила девушка.

Мэй взглянула на детское лицо и опять задалась вопросом, сколько же ей лет.

— От женской болезни! Во время месячных у меня начинаются ужасные спазмы. Так болит — жить не хочется! И эта пытка продолжается всю жизнь. Все уже привыкли, что я каждый месяц не появляюсь на работе четыре-пять дней, даже перестали внимание обращать!

— А лекарство помогает?

— Кто его знает! Надеюсь! Это уже мой пятый прием. Вроде бы меньше болит, но не уверена. Меня от него подташнивает. Травник сказал, что так и должно быть. — Она посмотрела в сторону дерева с бурой корой: — Видите вон того мужика? Уже давно без работы сидит. Торчит тут целыми днями и подсматривает за мной! — Лили с ненавистью уставилась на мужчину, и тот поспешно отвернулся. — Чего вылупился, старикашка поганый?! — закричала она и пояснила Мэй: — Считает меня шлюхой. Зато я не вишу на чужой шее, как ты у жены! — снова крикнула Лили. — Мне деньги нужны, понимаете? — обернулась она к Мэй. — У нас здесь нет ни газа, ни водопровода, ни центрального отопления, даже спрятаться от чужих глаз некуда! Не жилье, а какая-то мусорная свалка! Клянусь, я ни за что не стану жить, как мои родители! Да, я гуляю с клиентами «Тех, кому фартит»! Хожу с ними в первоклассные рестораны и ночные клубы! — Лили ожесточенно затянулась сигаретой и опять выпустила изо рта идеально круглые колечки дыма. — Родители называют меня потаскухой. И другие хостессы в «Тех, кому фартит» тоже так считают. А чем они лучше? Какая разница между ними и мной? Посетители их поят за свой счет, а те позволяют себя лапать! — Лили говорила с убежденностью подростка, впервые открывшего для себя истинное значение любви. — А какой мне интерес зарабатывать деньги для хозяев заведения? — Ее звонкий голосок плыл по воздуху, как колечки сигаретного дыма.