Призвание – опер - Вячеслав Жуков Страница 32

– А может, сейчас потолкуем? Мне как раз делать нечего. У меня мать приболела… Пока спит, могли бы встретиться, потолковать… Ты сам-то где сейчас?

Пузо молчал, но недолго. Как понял Верзила, он с кем-то советуется, как лучше поступить. И вот наконец сказал уже повеселевшим голосом:

– Ну, если ты так хочешь… Только знаешь что, я светиться у тебя под окнами не хочу. Давай минут через пятнадцать подгребай за гаражи, где в прошлый раз водку пили. Не забыл?

Место это было совсем не подходящее для серьезного разговора. Раньше там был пустырь со сточной канавой, из которой вечно перло канализацией. Потом часть пустыря заняли под металлические гаражи. А на оставшейся территории местные собаководы устроили выгул для своих питомцев. Но канава так и осталась и воняла на всю округу.

Недели две назад Пузо приезжал в эти гаражи к одному умельцу по иномаркам, и, пока тот заглянул в мотор его «мерса», они с Верзилой осушили пару пузырей кристалловской.

– Лады. Через пятнадцать минут я буду за гаражами, – пообещал Верзила.

– Я сейчас выезжаю, – в свою очередь тоже пообещал пузатый Ленчик.

Верзила сидел на доске с набитыми на нее перекладинами, по которым местные моськи карабкаются на сооружение, похожее на детскую горку. Он нарочно пришел пораньше, чтобы осмотреться. И успел выкурить сигарету, прежде чем приехал Пузо. Его краснощекая морда едва умещалась в боковое окно, откуда он высунулся и сказал:

– Рад тебя видеть, Витек. – Потом вылез, подошел, обнял Верзилу.

Эту процедуру приветствия Верзила ненавидел больше всего. Никогда раньше уважающие себя братки не здоровались так. А теперь стали слюнявить друг друга на манер заокеанских мафиози. Объятие и поцелуй. Тьфу ты! Как бабы. Но соблюдать этот ритуал Верзиле приходилось. И на этот раз тоже. Обнял Ленчика.

– И я рад, – сказал Верзила, чувствуя в душе отвращение к толстому ублюдку. – Ты хотел перетереть. О чем базар?

Пузо хмыкнул. По своей натуре он был человеком медлительным. Спешки, особенно в делах, не терпел. Посмотрел на Верзилу с недовольством.

– Торопишься, Витек? Эх, Витек, Витек. Жизнь-то одна. Зачем укорачивать ее? Зачем торопиться? Все – пустая суета и больше ничего.

Эти слова скрывали какой-то намек. И Верзила сразу понял. Но решил поиграть в непонятку. Сказал:

– Да никуда я не тороплюсь. С чего ты взял? Просто мать у меня болеет. Приглядывать за ней надо. Сердце у нее шалит. Вот я к чему.

– А сестра твоя? – Пузо навел свои неприятные глаза на Верзилу, ожидая, что тот ответит.

У Верзилы сердце защемило. Почему Пузо заговорил про сестру? Он увидел еще двоих приехавших с Ленчиком. Они сидели в «мерсе», словно дожидаясь какого-то особого знака от Пузо. Вот Ленчик обернулся, и эти двое не торопясь вылезли из машины. Подошли, слегка кивнув Верзиле. Но на заднем сиденье остался еще кто-то.

«Может, телка?» – Верзила не мог разглядеть. В боковом кармане его пиджака лежал готовый к стрельбе «ТТ». Но это уж на крайний случай. Хотя вот так убить Пузо, значит, подписаться на смерть.

– А при чем здесь сестра? – с открытой неприязнью в голосе спросил Верзила, понимая, что разговор принимает неприятный оттенок. Но, видно, на это был настроен Пузо. Рассердить Верзилу.

– Сестра живет от нас отдельно. У нее своя семья.

Пузо закурил, обдав Верзилу дымком дорогой сигары. Любил форс. И даже в куреве соблюдал его. Тянуло ко всему заокеанскому.

– Вот и я говорю, семья для хорошей бабы – это все. И потерять ее нелегко, – философски заметил Пузо, не отводя от Верзилы глаз.

А Верзила уже понял, к чему весь этот гнилой базар, хотя по-прежнему прикидывался бестолковым. Вел свою игру.

– Это ты к чему, Пузо? Не конкретно выражаешься.

Теперь уже Пузо не скрывал, что был настроен на жесткий разговор. И сказал без всяких намеков:

– Ну, можно и конкретно. Если хошь. Верзила, корешок! У нас есть подозрения, что ты спутался с ментами и сдаешь наших пацанов.

Чего стоило Верзиле, чтобы ни один мускул не дрогнул на лице при этих словах авторитета, обвиняющего его в предательстве. И он сказал ледяным тоном:

– Ты знаешь, что за такое обвинение бывает? Порожняк гонишь.

Теперь Пузо заговорил на удивление спокойно, не допуская в голосе и малейшей грубости:

– Я, Витек, всегда отвечаю за свои слова. Я не пацан. И сколько угодно готов ответить и перед кем угодно. А ты?.. – Он прищурился.

– И я, – сказал Верзила, но голос немного дрогнул. «Суки! Неужели они в курсах про Туманова? Но как узнали? Откуда?»

– Давай колись, Витя. На ментов работаешь? Сукой заделался? – наседал Пузо со своими обвинениями. Но пока это только треп один.

– Да ты… – Верзила выплюнул сигарету, приготовился сунуть руку в карман за пистолетом. «Если что, положу всех троих и того, кто в «мерсе», – решил он, все же сомневаясь, что у Пузо есть доказательства. Просто на понт берет. Верзила знал: мастер Ленчик на такие дела. Частенько своим пацанам такую чистку устраивает, чтоб выбить из их голов мысль о предательстве. Но Верзила ему не пацан.

– Ну, ладно, – бычьи глаза Ленчика налились кровью, он обернулся и махнул рукой, потом сказал Верзиле: – Сейчас тебе предъява будет.

Задняя дверь «Мерседеса» открылась, и из машины вылез Санька Шнырь. Пацан. «Шестерка». Таких Верзила всегда презирал и давил.

– Хватит ломать из себя обиженного. Я тебя видел с ментом в «Весне». Из уголовки он. Вы сидели. Толковали, – вынес Шнырь обвинение.

Верзила побелел лицом и так глянул на Шныря, что тот попятился, спрятавшись за толстого Ленчика. Побоялся, что Верзила ударит его.

– Ты позволяешь этому пацану гнуть про меня такое? – спросил Верзила у Пузо. Теперь узнал, кто за ним подглядел. Гаденыш Шнырь!

Пузо ответил очень даже спокойно:

– Не гоношись, Витя. Барменша подтвердила, что не первый раз вы там отирались. Скурвился ты, Витя. Покайся. Умрешь человеком.

Верзила сунул руку в карман, но Ленчик все с тем же спокойствием сказал предупреждающе:

– Смотри. Уложишь кого-нибудь из нас, потом твою мать с сестрой и ее детишками распотрошат у тебя на глазах. Лучше сам сдохни, чем они. Они не виноваты, что ты скурвился. Купили тебя с потрохами.

Пузо не блефовал. Так они уже заранее решили. Выбор теперь оставался за опустившимся блатарем. И Верзила сдался. Ненавидящими глазами обвел лица Ленчика, двоих незнакомых пацанов, приехавших с Пузо, и морду Шныря. Он боялся. Ни сестра с детьми, ни мать не должны отвечать за его грехи. Запутался он. Проиграл. Наверное, когда-то это все равно должно было случиться. Он жил, всячески оттягивая это «когда-то». Но вот оно случилось, и сейчас он должен умереть.

Он вынул руку из кармана и сказал: