Рассказы майора Пронина - Лев Овалов Страница 32

– Вы не поняли меня, – вмешался Щуровский. – Иванов действительно был хорошим работником, но… – Он развел руками. – Не ветер же унес бумагу!

– Однако надо действовать, – сказал Толмачев. – Речами и слезами горю не поможешь…

И Пронин принялся за работу. Добрый десяток людей был брошен на поиски документа. Несколько опытных сотрудников сверху донизу осмотрели и комнату, где находился сейф, и соседний кабинет. Одному из сотрудников было велено обыскать автомобиль. Другому Пронин поручил на всякий случай объездить все книжные магазины и поинтересоваться отправленной поутру открыткой. Сам он решил заняться людьми, которые могли иметь хоть какую-нибудь причастность к пропаже.

Он допросил Петренко, уборщицу, шофера… Петренко был техническим работником, который никогда не заглядывал в сейф и понятия не имел о содержании хранившихся там документов. Уборщица была малограмотна и просто глупа; можно было притворяться, но не до такой степени. Шофер, наоборот, оказался весьма смышленым парнем и в связи с допросом даже высказал правильную догадку – не похищены ли, мол, в учреждении какие-нибудь секретные бумаги. Но по зрелом размышлении Пронин решил, что вряд ли вору нужно было приобрести лишнего сообщника в лице шофера. К сожалению, никто из троих не сказал ничего, что могло хоть немного облегчить поиски.

Допрос Иванова тоже ничего не дал. Он пытался держаться спокойно, хотя ему плохо удавалось скрыть свое подавленное настроение, и полностью подтвердил показания своего начальника.

– Добавить нечего, – сказал он. – Все изложено правильно.

Виноватым себя Иванов не признал, как ни старался Пронин убедить его в обратном. Иванов соглашался, что улики свидетельствуют против него, но как-нибудь объяснить исчезновение документа отказался.

Пронину хотелось проверить впечатление, сложившееся у него об Иванове, и он поехал к нему домой.

Секретарь Щуровского вместе с женой и матерью жил на окраине города, в одном из новых, недавно выстроенных многоэтажных домов.

Пронин позвонил. Ему открыла дверь молодая женщина. Он вошел в тесную переднюю. Ивановы занимали маленькую двухкомнатную квартирку. Дверь в столовую была открыта. Над столом горела лампа под шелковым оранжевым абажуром. За столом сидела круглолицая морщинистая старушка с белыми, как лунь, волосами. Хозяева пили чай. На столе стояли чайник, чашки, вазочка с вареньем, баранки. Рядом с баранками лежала раскрытая книга, придавленная человеческим черепом. Но даже череп не вызывал здесь никаких мрачных мыслей.

– А я думала – Саша, – разочарованно сказала молодая женщина, обращаясь как-то сразу и к вошедшему, и к старушке в столовой.

– Я от него, – сказал Пронин. – Он просил предупредить, что на несколько дней отлучится из города.

– Небось опять со своим Щуровским на дачу к нему работать поехал? – недовольно спросила молодая женщина и тут же заулыбалась, заранее уверенная в ответе. – Чаю хотите?

И опять, не ожидая ответа, закричала:

– Мама, налейте чаю товарищу!

– Чаю не хочу, а посидеть – минуточку посижу, – сказал Пронин, входя в столовую.

Он поздоровался с матерью Иванова, сел у стола, и, несмотря на отказ, к нему пододвинули чашку с чаем, и он выпил ее и даже съел баранку.

– Учитесь? – спросил он, кивая на череп.

– Да, в медицинском институте, – сказала жена Иванова и засмеялась. – Ненавижу анатомию!

Пронин побеседовал с женщинами и ушел успокоенный. Они не вызвали в нем подозрений. Поиски следовало вести в другом направлении.

От Ивановых он поехал на квартиру Щуровского.

Дверь открыл Виктор, и Пронин шепотом задал ему несколько коротких вопросов:

– Что нового?

– Ничего.

– Щуровский вернулся?

– Дома.

– А что сейчас делает?

– Пообедал и лег спать.

– А как с тобой?

– Любезен. Приглашал обедать.

– А работница?

– Возится в кухне.

Пронин прислушался. В квартире царила такая тишина, точно квартира была необитаема.

– Покажи-ка мне квартиру, – распорядился Про­нин.

Почти неслышно пошли они по комнатам. Столовая, комната дочери, еще какая-то комнатушка, почти пустая, кабинет…

Виктор указал на дверь из кабинета.

– Там спальня, спит, – шепнул он.

Пронин внимательно рассматривал обстановку. Мебель в комнатах стояла дорогая, нарядная, но казалась она и громоздкой, и подержанной, точно принесена была сюда из каких-то других, более просторных и богатых домов. Только кабинет выглядел проще и обыденнее, заставленный книжными полками, за стеклами которых в сгущающихся летних сумерках тускло поблескивали золоченые корешки.

Пронин всматривался в книги, не зажигая электричества. Здесь стояли русские и нерусские классики, старый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, Большая советская энциклопедия, топорщились тесно сдавленные брошюрки… Книг было много, и Пронин подумал, что в одной из них вполне может лежать искомая бумага, но сейчас же отогнал эту мысль: слишком наивно было бы спрятать сюда такой важный документ.

Как ни тихо передвигались Пронин и Виктор, должно быть, Щуровский услышал их шаги. Он закашлял, скрипнул кроватью, быстро прошлепал по полу, распахнул дверь и повернул выключатель.

– Ах, это вы, товарищ Пронин, – произнес Щуровский без всякого удивления, стоя на полу в носках и щурясь от света. – Успешны ли ваши поиски?

– Да вот, изучаем обстановку, – сказал Пронин. – Иванов-то ведь здесь ночевал?

– Изучайте, изучайте, здесь, – снисходительно подтвердил Щуровский, помолчал и вдруг предложил: – Я на вашем месте все-таки произвел бы здесь обыск… Валяйте, а?

– Нет, – отказался Пронин. – Мы лучше подождем, когда кто-нибудь сюда явится.

– Как знаете, – согласился Щуровский. – Только ведь так можно месяцами ждать…

– А мы терпеливые. – Пронин усмехнулся. – Вам только мешать будем…

– Ничего, – великодушно сказал Щуровский. – Я вот даже соснул при вас. В шахматы не играете?

– Вот вам компаньон! – Пронин хлопнул Виктора по плечу. – А я уж пойду. Делишки есть, да и соснуть тоже не мешает…

Следующий день не принес ничего нового, за исключением того, что сотрудник, объездивший московские книжные магазины, не сумел найти открытку Щуровского, затерявшуюся среди прочей корреспонденции.

Все шло заведенным порядком. Виктор сторожил квартиру. Щуровский бывал только на службе и дома. Все лица, имевшие хоть какое-нибудь соприкосновение с ним или с Ивановым, вплоть до домашней работницы, находились под наблюдением. А дело – не двигалось.

Лишь на третий день произошло незначительное событие, которому можно было не придать значения, если бы не привычка Пронина не оставлять без внимания ни малейшей мелочи.