Небесная милиция - Петр Завертаев Страница 32

— В другой раз, — перебил его Обиходов.

— Из ваших слов Заморокин мог понять, что товар действительно у нас, — с сомнением произнес Коля.

— Пусть думает, что хочет, — сказал Дудкин. — Главное, что встреча состоится. Теперь он этого Бека из-под земли достанет. — Эксперт удовлетворенно потер руки. — Дело сделано, давайте же, в конце концов, пить чай.

Все опять расселись за столом. Людочка стала разливать чай. Обиходов, собиравшийся пить воду, тоже подвинул свою чашку.

— За что люблю журналистов, так это за принципиальность, — ехидно заметил Дудкин.

— Расскажите мне, наконец, про эту самую «небесную милицию», — сказала Людочка. — Из-за нее все началось, а я еще до сих пор толком ничего не знаю. Георгий, что вы там такое написали в своей газете?

— А, — махнул рукой Обиходов. — Ничего особенного, обычный материал. Нормальным людям читать это не рекомендуется.

— Ну, расскажите, — настаивала Людочка. — Мне интересно.

— Пусть Дудкин рассказывает, — сказал Обиходов. — Он у нас эксперт.

— Теодор Леопольдович, — Людочка посмотрела на Дудкина.

Тот приосанился:

— Рассказать? С удовольствием. Только сначала, я хочу заметить, что подлинная история капитана Рыкова имеет очень мало общего с тем водевилем, который изволил сочинить в угоду нетребовательной публике наш уважаемый господин журналист. Обиходов пошел по пути наименьшего сопротивления, взалкал, так сказать, легкой скандальной славы, дешевого успеха среди деклассированного элемента с неполным средним образованием и полным отсутствием нравственных ориентиров…

— Эй, там, полегче, — произнес Коля с угрозой. — Кто это с неполным средним образованием?

— Хорошо, хорошо, — вмешалась Людочка. — Расскажите нам подлинную историю.

Дудкин принялся излагать содержание своего письма в редакцию. Он обстоятельно, с многочисленными мелкими подробностями и отступлениями, рассказал о капитане Рыкове, библиотеркарше Лене, Васе, Барзееве, Варфоломееве, сокровище неизвестного царя. Он смаковал детали, передавал интонации разговоров, отвлекался на какие-то второстепенные вещи и, спохватившись, снова возвращался к главному сюжету. Людочка и Коля слушали, раскрыв рты. Обиходов наблюдал за всем этим с усмешкой, как за карточным фокусом, секрет которого ему был известен.

Дудкин вдохновенно размахивал руками, представляя в лицах финальную сцену:

— Капитан рывком увернулся от ножа, Барон не удержался на краю и упал с обрыва. Высота была метров пятнадцать- двадцать. Плюс, внизу острые камни. Шансов выжить не было никаких. Так что во сне у Василия с шатуном Бароном было покончено. Значит, и наяву Барон был уже обречен. Такая вот история.

Дудкин поставил на стол пустую чайную чашку. В полной тишине, воцарившейся на кухне, было слышно, как она легонечко звякнула о блюдце.

— Неужели, все это — правда? — спросила Людочка. В ее простодушном вопросе звучало не сомнение, а удивление.

— А что есть правда, деточка моя? — многозначительно усмехнулся Дудкин. — Прошу заметить, я не никакой-нибудь там экзальтированный мистик. Я — материалист. Да, да! Материалист! Глубоко уважаю законы Ньютона, все три или сколько их там, и считаю, что для объяснения картины мира больше почти ничего не требуется. Почти! Я подчеркиваю, почти! — Эксперт сделал загадочное лицо. — Есть еще кое-какие нравственные категории, которые при определенных обстоятельствах способны приобретать несвойственные им формы, или, попросту говоря, материализоваться.

— Какие такие категории? — спросила Людочка.

— Добро и Зло, например, — ответил Дудкин. — Их можно сравнить с магнитными полями. В обычной жизни они присутствуют невидимо, как некий фон, находятся в постоянном взаимодействии и как бы уравновешивают друг друга. Это великое равновесие — одно из условий выживания человечества. Но иногда баланс нарушается. Например, магнитное поле Добра резко ослабевает. Признаки его присутствия в окружающей действительности становятся слабыми и неясными. Собственно, такую картину мы можем наблюдать в нашей теперешней жизни. Но это вовсе не значит, что оно исчезает, просто оно видоизменяется, приобретает другие формы, иногда весьма причудливые. «Небесная милиция» — одна из таких причудливых форм. Или другими словами — это человеческая совесть, загнанная под натиском атакующего Зла глубоко в подсознание, и пытающаяся приспособится к современным условиям. Сублимация совести. Так понятно?

— Не очень, — призналась Людочка. — Если это совесть, то при чем здесь милиция?

— А вы попробуйте объяснить современному молодому человеку, что такое совесть. Вашему ровеснику, например. Из тех, что сидят по подъездам и пишут на стенах всякие гадости. Быстро он вас поймет?

— Не думаю.

— То-то же!

Коля, внимательно слушавший разговор, деликатно кашлянул, давая понять, что хочет высказаться.

— А вот в газете написано, что Василий был бандитом и ему…

— Чушь! — решительно перебил его Дудкин. — «Небесный милиционер» не может сниться бандиту, потому что бандит — это человек из другого списка. Добро и Зло — как вода и масло. Они никогда не перемешиваются. Даже при огромном желании, Рыков не смог бы внедриться в подсознание к бандиту. Задача «небесной милиции» в том и состоит, чтобы удерживать людей на этой стороне, не дать превратиться им в «масло».

— Значит, если человеку снится «небесный милиционер», то он — «вода».

— Да.

— Даже если не хочет быть «водой»?

— Именно так.

— Но в газете было написано…

— А то, что написано в газете, — перебил Колю Дудкин, — это уже домыслы нашего уважаемого Георгия Обиходова, не имеющие ничего общего с действительностью.

— Так же как и эти ваши речи, — лениво огрызнулся Обиходов.

— Значит, получается, что бандитам «небесная милиция» сниться не может? — снова спросил Коля.

— Говорят же вам, нет! — ответил Дудкин.

— Вы это точно знаете?

— Абсолютно!

Коля замолчал, явно озадаченный таким ответом.

— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась у Коли Людочка. — Тебе что, что-то такое снится?

— А? — Коля не сразу вышел из глубокой задумчивости. — Нет. Просто… просто любопытно.