Разбитая ваза - Рекс Стаут Страница 32

— Красители анилиновые?

— Конечно. А какие же еще? — Брови Коха изогнулись вопросительно. — Я понимаю, о чем вы говорите, но не возьму в толк, к чему вы клоните. Если вы деликатно хотите спросить о нитробензоле, то у нас его целые галлоны, и пахнет он, как циановодород. Ведь в виски, которое выпил Перри, подлили циановодород, верно?

— Конечно. Я же сказал вам, что занимаюсь сбором информации. Вы, случайно, не знаете, если нитробензол плеснуть на человека, даже на одежду, его можно убить?

— Я знаю не «случайно». Я знаю это точно, как любой, кто пользуется анилиновыми красителями. — Кох нахмурился. — К чему вы, черт возьми, ведете?

— Ни к чему. Возможно, ни к чему серьезному. Назойливый инспектор задает загадочные вопросы. Естественно, это вам они кажутся загадочными…

— Конечно, кажутся. — Кох, все еще хмурясь, встал и подошел к столу. — Раз мы заговорили о загадках, могу предложить вам еще одну. — Он поднял вазу. — Посмотрите!

Фокс подчинился, не проявляя слишком большого интереса.

— Симпатичная, — отозвался он, — а что в ней загадочного?

— Симпатичная? — Кох с удивлением уставился на него, фыркнул и аккуратно провел кончиком пальца по верхнему ободу вазы. — Я думаю, найдется всего несколько интеллигентных людей, которые могли бы назвать ее «симпатичной». Вы помните, у миссис Помфрет как-то говорили о вазе, о четырехугольной вазе Ван Ли из коллекции Генри, которую украли. Это она и есть!

— Да что вы?! — Фокс вытаращил на нее глаза. — Любопытно. Как же она оказалась у вас?

Кох осторожно поставил вазу на стол и крякнул.

— Вот в этом и заключается загадка. Я получил ее сегодня утром по почте. Я как раз собирался уходить в контору. Вот почему вы и застали меня дома. Мне так хотелось иметь эту вазу в своей коллекции всякий раз, когда я видел ее у Помфрета, и вот Уильяме приносит ее… он сам вскрыл бандероль… Можете представить себе мое состояние?..

Фокс кивнул:

— Да, могу. Особенно в свете последних таинственных событий. Что вы собираетесь с ней делать?

— Вернуть владельцу, черт подери! Я позвонил ему перед вашим приходом и повезу ее туда прямо сейчас.

Если я продержу ее здесь хотя бы сутки, соблазн… Ну, вам меня не понять, вы назвали ее «симпатичной».

— Извините, — мягко сказал Фокс и добавил таким же тоном: — Этот гамбит [8]с почтовыми бандеролями начинает становиться несколько однообразным. Раз вы сказали, что это загадка, полагаю, вы не знаете, кто ее послал?

— Нет.

— На бандероли был ваш адрес?

— Разумеется.

Кох показал на стул у стены; на нем лежала коричневая оберточная бумага и коробка из твердого картона, которая поначалу использовалась для перевозки консервированных томатов «Дикси».

— Ваза была упакована в это.

— Можно взглянуть? — Фокс подошел к стулу. Ему не пришлось разворачивать оберточную бумагу, чтобы найти адрес: ярлык, аккуратно наклеенный на бумагу, был хорошо виден. Тут же стоял и почтовый штемпель.

Поднеся бумагу ближе, чтобы рассмотреть ярлык, он обнаружил, что адрес и имя Коха были не просто напечатаны, а изящно оттиснуты на бумаге. Он повернулся, поднятые брови выражали вопрос.

Кох кивнул.

— У негодяя хорошие нервы, верно? — Тон его был вкрадчивым и насмешливым. — Ярлык взяли с моего личного конверта. Но это мало о чем говорит, я довольно щедро расходую свои канцелярские принадлежности.

Только на прошлой неделе я разослал тысячу приглашений на выставку Франка Митчелла — это молодой художник, в котором я принимаю большое участие. — Он посмотрел на часы: — Знаете, мне нужно быть в конторе до полудня, а я очень хочу увидеть выражение лица мистера Помфрета, когда я ему вручу эту вещь. Если хотите задать мне еще загадочные вопросы, почему бы вам не прокатиться вместе со мной? Если, конечно, вы не предпочтете остаться здесь и попытаться выудить из моих слуг больше сведений, чем это удалось полиции?

Была ли его улыбка выражением добродушия, вызовом или просто вежливостью цивилизованного человека, подвергнутого незаслуженным подозрениям, Фокс не брался сказать. Но в любом случае, он стал сомневаться, что получит от прислуги какие-либо новые полезные сведения, и принял приглашение сопровождать Коха к Помфретам.

За двадцать минут, которые они провели в машине, выяснилось, что и у Коха нет никаких новых сведений. Он ничего не смог добавить к тому, что уже говорил полиции и окружному прокурору. Перри Данхэма он считал самоуверенным ветреным юнцом, но к миссис Помфрет относился с сочувствием и был готов, как он выразился, пойти на серьезные неудобства, если это поможет следствию. Он хотел бы знать, зачем, черт возьми, Фокс спрашивал о нитробензоле; он также хотел бы знать, кто послал вазу и почему именно ему; по существу, сказал он, у него тоже гораздо больше вопросов, чем ответов.

Когда после короткого, но довольно напыщенного обмена любезностями Кох неожиданно достал вазу, эффект превзошел все его ожидания. Мистер Помфрет секунд пять смотрел на нее в полном оцепенении, затем рот его растянулся до ушей, радость сменила недоверие, и он жадно протянул руки к вазе. Миссис Помфрет, чьи веки были более красными и опухшими, кожа — более свинцовой, а плечи — менее прямыми, чем раньше, бросила острый, подозрительный взгляд на Коха и такой же острый, хотя и не столь подозрительный на Фокса.

— Это Ван Ли? — спросил Кох.

Мистер Помфрет издал горловой звук, означающий исступленную радость обладания.

Кох поклонился миссис Помфрет:

— Я не мог отказать себе в удовольствии лично доставить ее вам. Теперь мне нужно бежать к себе в контору. Мистер Фокс вам все объяснит.

Он снова поклонился и исчез. Мистер Помфрет даже не заметил, что его уже нет; он осторожно и любовно обследовал свое сокровище, возвращенное таким удивительным образом, и хотя, скорее всего, слышал, как Фокс рассказывал об обстоятельствах возвращения вазы, ни на миг не прерывал своего занятия. Миссис Помфрет же слушала Фокса во все уши и, когда он закончил, сразу спросила:

— Ну и что вы думаете?

Фокс передернул плечами и поднял руки вверх ладонями.

— Веселенькая история, — натужно усмехнулась она, — я не сомневаюсь, что это негодяйка Хит стащила вазу, а он ее забрал у нее и послал самому себе. Может быть, и так: он сам стащил ее, а потом испугался… — Она вяло махнула рукой. — Какое это теперь имеет значение! — Она кивнула на вазу в руках мужа. — Теперь она вызывает у меня только ненависть. Мне все здесь ненавистно! Все! Я и жизнь ненавижу!

Мистер Помфрет поспешно поставил вазу и положил руку на плечо жены.

— Ирэн, — мягко увещевал он жену, — ты ведь прекрасно знаешь, что этот ужас…