Черный ангел - Варвара Клюева Страница 31

Первую жертву маньяка, мужчину, нашли чуть больше месяца назад на северо-востоке Москвы, под горбатым пешеходным мостиком через Яузу. Мертвец глядел на воду, сидя на камне в позе роденовского "Мыслителя". Поскольку было еще неизвестно, единичное это убийство или начало серии, дело оставили в окружной прокуратуре. Вторая жертва, женщина, встретила свою злую судьбу две недели спустя, но в столичные сводки не попала - на сей раз маньяк художественно разместил фигуру наподобие микеланджеловской "Ночи" под ивой, над текучими водами подмосковной речки Уча. Третий несчастный, снова мужчина, угодил в лапы садиста вечером вчерашнего проклятого понедельника и был обнаружен ранним утром тоже под мостом, рядом с кладбищем ржавых речных посудин, неподалеку от платформы "Москворечье". Покойник стоял, опираясь на трость, и прозревал пространство и время, в точности как его великий прототип - церетелиевский "Пётр". Как и в первых двух случаях, все одеяние жертвы состояло из несуразной женской ночной рубашки ацетатного шелка, ярко-оранжевый цвет которой следователь районной прокуратуры, выезжавшая на первый труп, поэтично обозвала в протоколе "шафранным". Эта характерная деталь, врезавшаяся в память кому-то из дежурных по городу месяц назад, позволила быстро объединить два московских трупа в серию, а после соответствующего запроса добавить к ним и подмосковный. Засим, как и следовало ожидать, дело радостно передали в горпрокуратуру. Точнее, сбагрили с неприличной поспешностью - утром того же вторника. Горпрокуратура же быстренько подключила Петровку.

Облегчив душу многомерной и многосвязной, словно конструкции Эйфеля, матерной тирадой, Песич бросил на поимку маньяка лучшие силы отдела, в том числе и Бекушева с Халецким. Два с половиной дня ударная бригада рыскала по городу и области, пытаясь выявить свидетелей, видевших, как убийца извлекал тела из машины или пристраивал их на берегу, определить хотя бы приблизительно географическое положение берлоги, где маньяк расправлялся с жертвами, установить фирму-производителя шафранных ночнушек (как выяснилось, давно почившую в бозе), нащупать связь между погибшими, найти хоть какую-нибудь общность в их знакомствах, интересах, образе жизни и манере поведения.

К исходу четверга стало ясно, что раскрыть преступление по горячим следам не удалось. Песич отменил аврал, милостиво позволив подчиненным заняться и другими делами, спешно оставленными ради поисков маньяка. Получив высочайшее дозволение, Виктор сломя голову помчался в гнездо рекламщиков, почтовиков и дизайнеров, гадая на лету, успеет ли добраться до конца рабочего дня. Звонить заранее и просить свидетелей задержаться ему не хотелось: пусть его появление станет для расслабившегося противника сюрпризом. Без пяти семь он взбежал на крыльцо пресловутого особняка, мысленно ликуя: "Успел!", но на этом везение кончилось.

Первым делом Виктор направил стопы в офис рекламного агентства и пожелал увидеть Николая Усова, чьи бегающие глазки не давали ему покоя с самого понедельника. Тут-то и выяснилось, что оперативник пропустил много интересного. Усов бесследно исчез по пути на работу во вторник утром, и как раз сегодня его обезумевшая от тревоги мать уговорила милиционеров родного отделения принять от нее заявление. Но это еще не все. В среду таинственным образом пропал директор агентства почтовой рассылки Эдуард Вязников, один из самых близких друзей покойной Морозовой. Обстоятельства второго исчезновения выглядели еще загадочнее первого, поскольку произошло оно практически на глазах у коллег.

Вчера, в одиннадцать утра Вязников приехал на встречу с клиентом. Без пятнадцати двенадцать стороны пришли к соглашению об условиях будущего контракта, директор "Голубя" пообещал подготовить текст договора и проводил клиента до дверей. В холле Вязникова перехватила Полина Кузнецова, исполнительный директор "Пульса". Она сообщила о звонке изнемогающей от тревоги матери Усова и попросила совета. Они обсудили положение и пришли к выводу, что бить в набат пока не стоит, ибо Николай, основательно перебравший в понедельник, мог стать жертвой заурядного запоя и вполне типичного в таких случаях провала в памяти.

После разговора с Полиной Вязников вернулся к себе в офис и около часа работал над очередным отчетом для клиента. Потом он передал свои записи секретарю, поручив ей набрать текст на компьютере, и объявил, что прогуляется до дизайн-студии. Его визит привел к мелкому инциденту, быстро исчерпанному благодаря вмешательству директора студии. Один из художников, некий Михаил Король по прозвищу Чезаре, принес из дома портрет Морозовой, написанный несколькими месяцами раньше. Покойная не любила фотографироваться, поэтому портрет оказался чуть ли не единственным ее изображением, оставшимся в распоряжении коллег. Увидев его, Вязников с ножом к горлу пристал к автору, выпрашивая портрет на память. Чезаре наотрез отказался как подарить, так и продать свою работу, сказав, что эта вещь дорога ему самому. Директор "почтовиков" продолжал настаивать, и они едва не повздорили. Тогда директор дизайнеров предложил сфотографировать картину, отсканировать снимок, увеличить и раздать копии всем желающим. Вязников согласился и отправился в "Пульсар" за светочувствительной пленкой. Рекламщики предложили ему поискать пленку в столе Усова. Покопавшись там, Вязников вышел от рекламщиков и заперся в конференц-зале. Больше его никто не видел.

Вернувшиеся после обеда сотрудницы агентства "Голубь" обнаружили, что пальто их обожаемого директора, висевшее в офисе, исчезло. Сперва девушки не особенно обеспокоились - мало ли куда и по каким делам могло уехать начальство. Правда, их несколько смутило, что Сир (как они любовно называли Вязникова), вопреки обыкновению, не оставил шутливого послания с абсурдными инструкциями, призывом к ударному труду и изложением абсолютно неуважительных причин своей отлучки, но вспомнив, каким потрясением для него была смерть Ирен, рассудили, что ему не до шуток. Однако когда директор не явился сегодня утром, - а по предварительной договоренности с клиентом именно на сегодня было запланировано подписание выстраданного накануне контракта, - их беспокойство заметно усилилось. Решив не замыкаться в молчании, девушки поделились тревогой с сотрудниками дружественных фирм. Вязникову несколько раз звонили и домой, и на мобильный - без ответа. Курьер, отправленный к нему на квартиру, явился ни с чем.

Работники всех трех злополучных фирм почувствовали себя пассажирами тонущего лайнера. Если убийство неизвестного, произошедшее у них под носом, взбудоражило их и слегка выбило из колеи, а гибель Ирен потрясла и повергла в ужас, то неведомая и потому самая страшная судьба двух исчезнувших коллег породила панику. Виктор безошибочно узнал ее признаки в пронзительно звенящих голосах, резких репликах, рыданиях, напряженных позах, пульсирующих желваках, беспокойно снующих туда-сюда руках. Впервые на обращенных к нему лицах он прочел не любопытство, не отчуждение, не брезгливость, не досаду, не вынужденное смирение, а надежду отчаяния. Несчастным художникам и рекламщикам, вопреки всей их предубежденности против милиции, хотелось верить, что он остановит этот необъяснимый разгул насилия и вернет их жизнь в мирное русло. И ни на одном из этих лиц Виктор, как ни старался, не сумел разглядеть неискренности.

Их готовность помочь выглядела поистине трогательной. Хотя рабочий день закончился, все сбились в конференц-зале и, старательно хмуря лбы, пытались вспомнить хоть какую-нибудь мелочь, способную пролить свет на события последней недели. На Виктора обрушили массу подробностей, наблюдений, толкований и догадок, но ничего полезного для себя он из этой информации не выудил. Только одно соображение показалось достойным внимания.