Пустое зеркало - Тони Поллард Страница 31

Императрицу хоронили неделю спустя. Весь город погрузился в траур. Даже погода, ясная и солнечная в течение долгого времени, в этот день была облачной и прохладной. К полудню собрались тучи, угрожая в любой момент разразиться дождем. К атрибутам траура добавились черные зонтики.

В витринах всех магазинов стояли портреты дорогой Сисси. Так венцы звали императрицу Елизавету. Они горевали, хотя она в столице больше отсутствовала, чем присутствовала. «Странствующая императрица», называли ее некоторые журналисты. Для нее на греческом острове Корфу построили виллу, которая ей быстро надоела. Сисси слыла самой красивой женщиной в мире: она была блестящей наездницей и путешествовала по Европе и Британским островам в поисках мест для охоты. Вертену казалось, что она всегда пребывает в печали. Возможно, ей передалась порча от ее кузена, безумного короля Людвига Баварского. Возможно, она страдала от дворцовых интриг и тяготилась пышностью двора. В ее отсутствие император Франц Иосиф становился соломенным вдовцом, но Сисси не возражала, чтобы его развлекала примадонна Бургтеатра Катарина Шратт. После смерти в 1889 году сына, кронпринца Рудольфа, [34]императрица Елизавета полностью сняла с себя обязанности супруги монарха. Она даже не вернулась в Вену летом на празднование юбилея императора.

И вот теперь в Женеве ее странствованиям положил конец некий анархист Луиджи Луккени. Его схватили, он сидит в швейцарской тюрьме, гордый всеобщим вниманием. Еще бы, ведь это он убил императрицу ударом заточки. По его воле телеграф разнес по миру весть о ее смерти. По его воле Вена и вся Австрия сейчас плачут.

Что же это за мир, в котором мы живем, думал Вертен, если его может так всколыхнуть какой-то жалкий подонок.

Узнав фамилию убийцы, Вертен не находил себе покоя. И не только потому, что его переполнял гнев. Он был уверен, что совсем недавно слышал или читал эту фамилию, но никак не мог вспомнить где. Наконец он заставил себя прекратить попытки в надежде, что потом это как-нибудь вспомнится само собой.

Похороны были назначены на субботу. Климт пригласил Вертена понаблюдать за церемонией с балкона нового отеля «Каранц», располагавшегося напротив церкви Капуцинов, в склепе которой покоились все императоры из рода Габсбургов и члены их семей. Вообще-то в отеле жил недавно прибывший в Вену известный американский писатель Марк Твен. Он пригласил Климта, а уж тот всех своих знакомых, включая Вертена.

Климт познакомился с писателем неделю назад во время посещения Твеном Сецессиона. Писатель принял художника за рабочего. Климт счел это комплиментом, они разговорились и вскоре подружились. На приеме у Твена — ту вечеринку вполне можно было назвать приемом — присутствовали все, кроме Эмилии Флёге, которая слегла с простудой.

В полдень Климт встретил Вертена у отеля и повел в бельэтаж к застекленному портику, выходящему на площадь, которая, несмотря на дождь, была заполнена горожанами. Море котелков, женских шляп с черными перьями, зонтов. Американец сидел в кресле посреди гостиной. Климт подвел Вертена к нему. Тут было немало знаменитостей. Писатель Артур Шницлер, активная пацифистка баронесса Берта Кински фон Сутнер, графиня Миса Виденбрук-Эстерхази и музыканты Теодор Лешетицкий [35]и Осип Габрилович. [36]Твен, одетый в свой обычный белый костюм, курил сигару. Он доброжелательно кивнул Вертену и заговорил с Климтом на смеси немецкого и американского английского. Вертен прилично знал английский, у него был учитель-британец, но он с трудом разбирал речь писателя. Климт улыбался и кивал, а когда они отошли наконец, чтобы занять места у окна, пробормотал:

— Он что-то говорит, а я ни черта не понимаю.

Внизу одетые в парадную форму солдаты оттеснили толпу к тротуару. Затем оцепили площадь, которую начали медленно заполнять армейские и морские офицеры в сияющих позолотой шлемах. Затем появились пятьдесят генералов в бледно-голубых мундирах и шлемах с зелеными плюмажами, к ним присоединились другие в красной, золотистой и белой форме, и площадь засияла, как великолепная палитра. А тут еще и тучи неожиданно разошлись, позволив солнечным лучам осветить это буйство красок. Вертену даже пришлось прищуриться. По обе стороны дверей церкви в почетном карауле застыли мальтийские рыцари в лиловых мантиях и рыцари Золотого Руна в красных. Вертен догадался захватить с собой театральный бинокль и теперь разглядел знак отличия: небольшой кулон, клочок овечьей шерсти в золотом обрамлении, символизирующий мифическое руно Ясона и Аргонавтов, что, в свою очередь, символизировало высокие идеалы рыцарей, охраняющих католическую церковь.

На площади осталась только дорожка для карет, которые подъезжали, высаживали своих знатных пассажиров и тут же отъезжали. Первыми прибыли эрцгерцоги и эрцгерцогини дома Габсбургов, затем кайзер Германии, короли Саксонии, Сербии, Румынии и регент Баварии в сопровождении двух сотен придворных и высших аристократов, которым было позволено войти в церковь. Непрерывное движение карет длилось целый час, затем появилась процессия священников в золоченых сутанах, отороченных белыми кружевами. Они несли распятие.