Версальский утопленник - Жан-Франсуа Паро Страница 31

— Когда появляется кавалер из Компьеня, — произнесла королева, протягивая ему руку для поцелуя, — это значит, что мне нужна его помощь или же он предчувствует грозящую мне опасность. Я права?

— Ваше Величество всегда правы и всегда умеете затронуть сердца ваших верных служителей.

— Что я вам говорила, сестра! — воскликнула королева, обращаясь к женщине, сидевшей в темном углу комнаты; вглядевшись, Николя узнал некрасивое лицо графини д’Артуа.

Он поклонился. Сильно покраснев, графиня сухо приветствовала его.

— Сейчас вы станет нашим судьей, — продолжала Мария-Антуанетта; игра явно ее забавляла. — Сестра моя считает, что выступать на сцене, особенно в комедии, неприлично.

— И я с ней согласен.

— Но я хорошо играю, я прекрасно играю комедию, моя игра понравилась даже королю.

— Мадам, на это я могу только повторить слова Боссюэ, сказанные им о спектаклях. Есть достойные доводы за и столь же достойные против, и если принцесса Савойская не привела достойных доводов, то наверняка сумела привести немало достойных примеров.

— Что ж, сестра, — ответила уязвленная королева, — преклонимся перед величием Савойского дома. До сих пор первым среди великих домов Европы я считала Австрийский!

Графиня д’ Артуа встала, и к великому облегчению Николя, не желавшему быть втянутым в спор, покинула гостиную.

— Наконец-то! — вздохнула королева. — Что вы хотели мне сообщить?

— Что первым королевским домом Европы является дом Бурбонов, ибо его королева — это вы.

— О! Отлично сказано. Подозреваю, наш дорогой Ранрей не захотел играть роль Париса.

— Ваше Величество не ошиблись. Это не самая лучшая роль, да и пьеса кончилась плохо.

— А что вы скажете про комедию?

Он знал, что она непременно использует его ответ.

— Я не знаток этих вопросов. Однако при случае Ваше Величество может напомнить, что Людовик Великий любил принимать участие в танцах на публике.

Она в восхищении захлопала в ладоши, и на мгновение перед ним вновь предстала юная принцесса, только что прибывшая из Вены. С тех пор она повзрослела, черты лица стали более оформленными. Ему даже показалось, что в своем нынешнем состоянии королева обрела не свойственное ей спокойствие. Возможно, она наконец подарит государству долгожданного наследника. Все уже знали радостную новость, но все ждали, когда король объявит об этом официально.

— Чем, сударь, я обязана удовольствию видеть вас сегодня?

Время от времени она ставила ударения в словах на немецкий лад, отчего речь ее приобретала необычное звучание. Решив не ходить вокруг да около, он сразу приступил к делу.

— Сударыня, господин Ленуар попросил меня помочь инспектору Ренару в расследовании дела об исчезновении драгоценности, принадлежащей Вашему Величеству.

Лицо ее тотчас посерьезнело. Когда и у кого на лице он видел такое же смешение доброжелательности и подозрительности? Во взгляде королевы мелькнула тревога. Внезапно он вспомнил Шуази и маркизу де Помпадур: та умела необычайно ловко переплетать истину и ложь, соблазн и отказ. Тогда ему пришлось изворачиваться, дабы маркиза не почувствовала, что он понял ее хитрость, ведь от него требовалось не просто разгадать уловку противника, а разгадать так, чтобы противник этого не заметил. Он точно знал, что королева не всегда ведет честную игру, искусно маскируя то, что ей хотелось бы скрыть. Он не собирался ей пенять и понимал, какие у нее имеются доводы. Что ж, у каждого своя роль: у нее одна, а у него другая. Тем более ему нельзя терять бдительность. Королева горделиво повернула голову, и в памяти Николя всплыл величественный профиль Марии-Терезии. Королева вздохнула.

— Сколько суеты! И зачем только они вас так нагрузили! Король и ваш сын рассказали мне о ваших подвигах. Я знаю, вы смертельно устали. Поэтому расскажите мне про сражение.

Николя улыбнулся. Он не позволит увести себя от цели своего визита.

— Противники ищут друг друга в море, находят, обмениваются пушечными выстрелами, а потом подбирают убитых и раненых. И больше ничего нельзя сделать. Палуба шатается, дым застилает глаза и лезет в горло, а от грохота канонады глохнут уши. Увы, все просто.

— Я вижу, — усмехнулась королева. — Однако какой лаконичный рассказ!

— Собственно, никто не стал бы так тревожиться о краже, если бы украденный предмет не принадлежал Вашему Величеству. Пропажа причинила много беспокойства тем, кто к вам привязан, и тем, кто обязан обеспечивать вашу безопасность. Королева слишком уязвима, к ней слишком легко подойти.

— Мне кажется, я слушаю Мадам Этикет, которая при малейшем нарушении освященного традицией порядка начинает задыхаться от возмущения! Вы тоже хотите преподать мне урок?

— Я далек от этого, сударыня, но мы находимся в состоянии войны, повсюду кишат шпионы и их осведомители. Быть может, Ваше Величество кого-нибудь подозревает?

— Боюсь, что драгоценность. А вы знаете, о чем, собственно, идет речь?

В реплике королевы прозвучала печальная ирония.

— Разумеется, а потому эта пропажа опасна вдвойне. С помощью вашей универсальной отмычки можно открыть двери всех королевских покоев, и тот, в чьих руках она окажется…

— Вы думаете, он дерзнет?

Она ждала, когда он завершит ее фразу.

— Он может угрожать вашей безопасности. Быть может, у Вашего Величества есть основания сомневаться в ком-либо из слуг?

— Драгоценность исчезла рано утром.

— Значит, кражу совершили в стенах дворца?

Она раздраженно замахала платком, используя его вместо веера.

— Король знает об этом? — неожиданно резко спросила она.

Николя удивился. Вопрос означал, что пропажу ключа-отмычки до сих пор скрывали от короля.

— Если я вас правильно понял, Ваше Величество не пожелали оповещать короля, коего кража подобного предмета, несомненно, обеспокоила бы.

Она не стала добиваться иного ответа, понимая, что вряд ли его получит, и он решил загнать гвоздь до конца.

— Помните ли вы, сударыня, бал по случаю Жирного четверга, что в феврале этого года устраивали в Опере? Ваше Величество пребывали у себя в ложе вместе с графом д’Артуа. В тот вечер какая-то карикатурная маска осмелилась подойти к вам слишком близко.

— Кажется, да… — с усилием произнесла она, — в самом деле. Маска смешная, такая же, как и ее речи. Если я не ошибаюсь, она делала мне весьма непристойные предложения. Поверите ли, но она отнюдь не подходила ко мне ближе, чем все остальные. Я убеждена, что драгоценность украли во дворце.

— Все это наводит на тревожные мысли. Завтра я с вашего дозволения хотел бы опросить ваше окружение.

— Я вас понимаю. Госпожа Кампан вам поможет. Она вас очень ценит. Возможно, нам следовало бы сразу обратиться к вам.