Потерянная невинность - Нэнси Пикард Страница 31

Он улыбнулся.

— Это вопрос?

— Нет. — Эбби улыбнулась в ответ. — Я объясняю, почему вдруг затрагиваю эту тему. Я хочу о ней поговорить.

— Хорошо.

В его голосе прозвучала настороженность, но Эбби не была расположена к деликатности.

— Я хочу рассказать тебе о том, что запомнила о той ночи. — Не дождавшись реакции отца, она продолжала: — Мы с Митчем были у меня в комнате. Вы с мамой были у себя. В какой-то момент Митч, не включая свет, спустился вниз. Нам было кое-что нужно. — Ей показалось, что отец знает, что им понадобилось, поэтому она заспешила, чтобы поскорее с этим покончить. — Когда он вышел из комнаты, я услышала, как у вас в спальне зазвонил телефон экстренной линии. Сразу же после этого ты вышел в коридор.

Она замолчала, и отец кивнул, приглашая ее продолжать.

— Я выскочила за дверь и спросила тебя, что происходит, но ты сказал, чтобы я ложилась спать, и спустился вниз.

— Кажется, я это помню, — снова кивнул отец.

— Папа, после этого я уже никогда не видела Митча.

Он опустил глаза, и Эбби показалось, что он забыл о ней, снова погрузившись в Интернет. Но тут он поднял голову и уставился на чудесный майский день за окном.

— Папа, ты его видел? В ту ночь, в доме? Или, может, позже?

— Нет, Эбби, я в последний раз видел Митча вечером, за обедом.

— Ах да, я запомнила кое-что еще, — спохватилась Эбби. — Когда я вернулась к себе, я увидела приближающийся к дому свет фар и услышала шум машины… или грузовика. Это была она? То есть, я хочу спросить, это был Натан, который привез ее сюда, в твою клинику?

— Полагаю, что да.

— Папа, что произошло потом? Он сам занес ее в дом? Это Натан звонил тебе ночью? Ты знал, что он приедет? Ты знал, что они нашли на своем пастбище мертвую девушку?

— На все эти вопросы, Эбби, есть один ответ: да. — Отец откашлялся. — Если ты хочешь знать, что произошло потом, я могу рассказать то, что помню. Я попросил его занести ее в одну из смотровых комнат, но мы оба знали, что она мертва. Разумеется, Натан это определил, как только ее нашел. Поэтому все, что мне оставалось, — это оставить ее там до утра. А потом ее забрали Мак-Лафлины.

Отец замолчал.

— И это все? — настаивала Эбби. — Больше ничего?

— Это все, Эбби. Почему ты думаешь, что должно было быть что-то еще?

Эбби снова почувствовала, что к глазам подступают слезы, но с усилием сглотнула комок в горле и приказала себе успокоиться.

— Я не знаю. Просто я задавалась вопросом… что, если Митч это все увидел… возможно, это его потрясло… и я не знаю…

Отец растерянно смотрел на нее.

— Наверное, я до сих пор пытаюсь понять, почему он уехал, — призналась Эбби. — Хотя, когда я произношу все это вслух, это звучит как полный бред. То есть, я хочу сказать, это, конечно, ужасно — увидеть убитого человека, но само по себе это не причина для того, чтобы уехать из дома с тем, чтобы уже никогда не вернуться.

— Пожалуй, да.

В голосе отца снова зазвучала настороженность.

— Папа, ты ведь знаешь, что я тут ни при чем? Что бы ни говорила обо мне Надин, это неправда.

— Эбби… — Отцу явно было не по себе. — Ну конечно же, я это знаю.

Она отвернулась и, пытаясь скрыть от него свои переживания, начала заваривать свежий кофе. Она пыталась убедить себя, что это просто смешно — так волноваться, вспоминая события семнадцатилетней давности. Вымыв кофеварку и вставив в нее новый фильтр, она засыпала свежий кофе, нажала кнопку «пуск» и снова обратилась к отцу:

— Папа, ты что-нибудь о ней помнишь?

— Например?

— Она была молода…

— Да, пожалуй, не намного старше тебя.

— Какого цвета у нее были волосы? Длинные или короткие?

— Эбби, я этого не помню.

— Не помнишь? Она была худая или полная? Как ты думаешь, она была хорошенькая?

Он глубоко вздохнул, немного подумал и сказал:

— Насколько мне помнится, она была довольно высокая. У нее были длинные темные волосы, и она не была ни худой, ни полной. Определить, была ли она хорошенькая, было невозможно.

Ужас этого утверждения повис в воздухе.

— Папа, ты очень переживал?

В глазах отца промелькнуло нечто, потрясшее Эбби. Это было какое-то сильное чувство вроде боли или гнева, от которого у него даже взгляд как будто заострился. На мгновение она испугалась, что зашла слишком далеко.

Но его ответ прозвучал очень мягко:

— Я врач, Эбби.

Наверное, это должно было означать, что его как врача не могло огорчить состояние пациента или его смерть. Но Эбби знала, что это далеко от истины. Отца всегда очень волновала судьба его пациентов. Он сердился, если они не исполняли его предписаний, гневался на болезни, которые ему не удавалось победить, расстраивался, если кого-то терял, радовался победам и новорожденным. Может, доктор Рейнолдс и отстранился от своей семьи, зато с годами он еще больше привязался к своим пациентам, если только такое вообще было возможно.

Эбби задержалась, чтобы выпить чашку кофе, попрощалась и вышла за дверь. Отец едва взглянул на нее, бросив:

— Увидимся вечером.

И тут же с головой ушел в созерцание экрана компьютера. Поэтому Эбби очень удивилась, когда, уже сидя в машине, подняла глаза и увидела дрогнувший угол занавески на окне гостиной. Судя по всему, отец встал из-за компьютера и подошел к окну, чтобы посмотреть ей вслед.