Рокировка - Дмитрий Черкасов Страница 31

— Не у всех.

— Сделай, чтобы была у всех! Башкой отвечаешь! Перед выходом собери их, я проинструктирую. И организуй мне три группы захвата на машинах.

— Машины тоже со связью?

— Разумеется! Он где-то здесь должен быть…

— Кто?

— Та сволочь, которая сбила вертолет.

— Ты думаешь? А зам главного от КБ Миля сказал, что ошибка пилотов…

— У них всегда ошибка пилотов… Ночью было холодно?

— Так и сейчас не тепло.

— Это хорошо… Лишь бы ветра не было, не запуржило. Он вылезет из норы, обязательно!

Со стороны далекого аэродрома, стрекоча и сияя лопастями, внаклон заходили на них транспортные вертушки, с боков прикрытые грозно ощетинившимися всеми своими пушками «крокодилами».

— Полетим. Здесь — всё…

Тела погибших и ящики с обломками загрузили вместе.

Мертвым уже всё равно.

На летном поле Моздокского аэродрома мертвых сгружали с борта и везли на самодельный ледник, а ящики с останками вертолета — в большой ангар, прогреваемый непрерывно ревевшим моторным подогревателем, гнавшим горячий воздух по трем широким брезентовым рукавам.

На бетонном полу ангара белой краской изображен был силуэт Ми-26Т в реальную величину от носа до киля, с отметками для колес шасси. Множество усталых людей бродило вдоль силуэта, напоминающего очертания трупа, которые рисует милицейский дознаватель на месте преступления. Они тщательно раскладывали на свои места опознанные детали и обломки конструкции.

Вскоре притащили наспех сваренный скелет, который начал обрастать искореженным металлом. Сгорело много, но сохранившиеся листы обшивки представляли, как раз, наибольший интерес. Они были вырваны и разбросаны взрывом, оттого и уцелели при пожаре.

* * *

К вечеру на своих местах оказалось почти все найденное за исключением самых мелких осколков и нескольких странных фрагментов, единогласно признанных экспертами чужеродными.

Реконструкцию тщательно засняли со всех сторон.

— Ну какая тут, к едреней матери, ошибка пилота! — злобно щерился командир полка, потерявший лучший экипаж. — Видно же все, вон она куда вошла! — он гневно ткнул затянутой в кожаную перчатку рукой в явно развороченный внешним воздействием борт погибшей машины с остатками номера.

— Да я не возражаю! — пожал плечами заместитель главного конструктора и поправил шикарную теплую шляпу из светло-серого фетра. — Ракета, значит, ракета. Вы только на машину не валите!

— Ресурс продлен, движок из капиталки… — пробурчал зам командира полка по вооружению.

Посланец завода согласно закивал.

То, в чем он участвовал последние двадцать минут, были обычные в подобных ситуациях препирательства представителей заинтересованных структур.

— Странное место! — сказал заместитель главного конструктора, задрав голову к потолку ангара.

Полковой командир смолчал.

Зато возмутился командир ОБАТО: [71]

— Вы не в Москве, дорогой товарищ! Нашли, что могли! У нас свободных помещений нет!

— Да я не об этом! — отмахнулся зам главного. — Не надо думать, что я бессердечная сволочь. Я просто разъезжаю на подобные оказии лет пятнадцать и уже сопереживать не могу, а то сам помру. Я имею в виду — странное место попадания. Во всех известных мне случаях прямого попадания ракета метила вертолету либо в выхлоп, либо в лопасти, если промахивалась. Она же с тепловой головкой самонаведения, идет в самое горячее место. Первый раз вижу, чтобы попадание было в кабину…

— Почему в кабину? — поинтересовался командир полка.

— А сами посудите — передние края бортов разворочены изнутри, днище, похоже, цело. Я надеюсь, все люки были закрыты?

Командир сурово глянул на дежурного по аэродрому.

— Так точно!

— Так, может, внутренний взрыв?

— Товарищ полковник, все было по инструкции! Пусть тут граждане не выступают!

Комполка насупился.

— Хорошо. — сдался штатский. — Если нет спорных мнений, пойдемте писать акт осмотра и предварительное заключение. Надо создавать другую комиссию, расширенного состава. Пусть ПВОшники еще посмотрят. Нет возражений?

Возражений не последовало.

Попадание ракеты, как бы ни цинично это не прозвучало, устраивало всех присутствующих.

Они вышли из ангара с чувством облегчения и исполненной работы. Остальное было уже не по их части. Порыв ветра, неся снежный заряд, налетел, сорвал с лысой головы зам главного конструктора его роскошную шляпу и покатил, погнал по необъятному простору летного поля. Инженер прикрыл ладонью зябнущую лысину, согнувшись и протягивая другую руку, погнался за шляпой, которая подлетела к ногам одинокого офицера в новеньком бушлате, с бессильной тоской взиравшего в мутную белесую ночь, наполненную снегом.

* * *

— Мне соседка рассказала, что сегодня в концертном зале Октябрьский схватили знаменитого киллера, и оказалось, что это агент ФСБ! — сказала Маринина бабушка. — Она по телевизору видела!

Андрей склонился над тарелкой пониже.

Худшее начало разговора трудно было придумать.

— Что же он там делал? — делано вежливо поинтересовался Маринин папа, внимательно читая наклейку на бутылке марочного вина.

— Покушался на жизнь Бориса Германцова, разумеется! Этот молодой человек им всем как кость в горле!

— Не стоит так горячиться. — осторожно возразила мама Марины.

— А что я такого сказала?! Вечно ты мне рот затыкаешь! А я хочу, чтобы молодежь знала, в какое трудное время мы жили! За мной однажды целую неделю ходил по пятам какой-то тип. Определенно, следил.

— Он, я думаю, хотел признаться вам в любви, но боялся вашего независимого свободного мнения. — сказал папа, звучно, умело и с удовольствием откупорив бутылку. — А насчет трудного времени — давайте не будем, Софья Исааковна. Во все времена вы жили вполне припеваючи.

— Бабуся, не дуйся! — внучка погладила старуху по морщинистой руке. — Ты же знаешь, папа у нас — сторонник диктатуры.

— Я против диктатуры! — возразил шутливо отец, разливая красное. — Я — за тиранию! За свою жизнь я ни разу не встречал живьем работника спецслужб, да и не горю желанием с ними встречаться. Думаю, с ними встречаются чаще те, кто этого заслуживает… Кстати, Маринка, тебе опять звонил Роман!

— Анатолий… — укоризненно сказала мама, указав глазами на притихшего Андрея.

— Что?! — замер папа, подняв на вилке в воздух скользкий маринованный грибочек. — Ах, черт…