Дело о сбежавшем трупе - Эрл Стенли Гарднер Страница 31

– Так что полицейские не знают, кто это был?

– Не имеют ни малейшего понятия. У них есть только названноеим имя, но, разумеется, оно не настоящее, в этом я полностью уверен. Адресфиктивный, точно так же, как и номер машины, записанный в регистрационномжурнале.

– Откуда вы знаете?

– Мы проверили владельца автомобиля с таким номером. Онживет в южной части штата, женат, имеет семью, и нет ни малейшего сомнения втом, что он не тот человек, который нам нужен. Более того, на протяжениипоследних двух суток он никуда не отлучался из дома, его автомобиль тоже наместе. Он никому не одалживал машину и, скорее всего, вообще никогда не бывал вэтой части штата.

Мейсон с досадой стукнул по столу и воскликнул:

– А ведь этот человек из мотеля является самым важнымсвидетелем защиты!

Вэндлинг посмотрел на адвоката даже с некоторым сочувствием.

– Если бы этот свидетель был необходим для обвинения, ясомневаюсь, чтобы ваши полицейские его так бездарно упустили.

Вэндлинг проглотил пилюлю, но не смолчал:

– В ваших словах содержатся определенные намеки, и мне ненравится, каким тоном вы их произнесли.

– Я намекаю на случившееся, а оно мне тоже весьма ненравится.

Заразительная улыбка тут же вернулась на лицо Вэндлинга.

– Конечно, Мейсон, но будем справедливы. Если бы этотчеловек был свидетелем обвинения, его заявление доказывало бы факт совершенияпреступления. Правильно?

– По всей вероятности.

– Тогда бы полицейские знали: они работают по делу обубийстве, с них снимут головы, если свидетель скроется, и в этом случае,естественно, непременно предприняли бы шаги для установления его личности, чтобыне было трудностей, когда потребуется вызвать его для дачи показаний. Но вданном случае рассказ очевидца доказывал, что никакого преступления не было. Иполицейские действовали с меньшей ответственностью, чем следовало бы. Во всякомслучае, я надеюсь, такого ляпсуса не случилось бы. Непозволительная ошибка, я свами вполне согласен, и она не дает мне покоя.

– Это крайне важный свидетель, – снова повторил Мейсон. –Полиция должна принять меры для того, чтобы его разыскать.

– Полностью согласен с вами.

– Ну и что же теперь получается? – спросил Мейсон.

– Боюсь, – ответил Вэндлинг, – у нас с вами прямопротивоположные интересы в итоге. Учитывая то, как обстоят дела в настоящиймомент, я намерен предъявить Мирне Дейвенпорт обвинение в убийстве и привлечьее к уголовной ответственности. Естественно, я не стану этого делать, если ЭдДейвенпорт на самом деле вылез из окна того домика. Однако даже если намудастся разыскать свидетеля, практически он может подтвердить лишь одно: да, онвидел мужчину, одетого в пижаму, когда тот вылезал из окна, заметил, что он былбосым, что сел в стоявший тут же автомобиль и уехал. Вообще-то человексоответствует в общих чертах описанию Эда Дейвенпорта.

– Вы нашли труп? – спросил Мейсон.

– Нашли.

– Никаких сомнений, что это Эд Дейвенпорт?

– Абсолютно никаких.

– Как труп одет?

– В пижаму. С босыми ногами, похоронен в могиле, выкопаннойдня за два-три до этого.

– Вы хотите сказать, тело опустили в яму, которая уже былаприготовлена?

– Вы так ее описываете. А я считаю, это была самая настоящаямогила, вырытая заблаговременно со специальной целью: положить в нее телоДейвенпорта.

– Каким образом он умер?

– Пока мы точно этого не знаем, но есть основанияпредположить отравление ядом.

– Мышьяк?

– Цианистый калий. Вскрытие еще не произведено.

– В таком случае смерть должна была быть почти мгновенной?

Вэндлинг согласился, ожидая других вопросов.

– Конфеты? – спросил Мейсон.

– Конфеты в его портфеле начинены мышьяком и цианистымкалием. В большинстве шоколадок имелся мышьяк, в нескольких – цианистый калий.Поразительно аккуратно осуществленное отравление… Частично жидкая начинкавытянута с помощью шприца, надо полагать, и заменена жидкостью, содержащей яд.

– Какого дьявола кому-то вздумалось прибегнуть к помощи двухвидов яда? – спросил Мейсон.

Вэндлинг пожал плечами:

– Хотел бы я знать ответ на ваш вопрос.

– В особенности странно, что один из ядов действуетмедленно, второй же – молниеносно.

– Это непростой вопрос, – согласился Вэндлинг. – Фактическив данном деле имеется целый ряд вопросов, на которые я не могу ответить. Я нелюблю выступать в качестве обвинителя в деле, в котором не разобрался до конца.Если я призову жюри вынести смертный приговор этой женщине, я должен бытьуверен: именно она виновна в совершении хладнокровного, предумышленногоубийства.

Мейсон с одобрением взглянул на собеседника.

– Я много читал о вас, – продолжал Вэндлинг. – Вы упорный инаходчивый борец. Вы верите в силу драматизма. Мне бы не хотелось выступатьпротив вас в деле, в котором не все раскрыто и выяснено.

– И что же? – спросил Мейсон.

Вновь на лице Вэндлинга появилась дружеская улыбка.

– Это все, что я могу вам сказать в настоящий момент.

– Как это?

– Могу повторить. Не в моих правилах требовать смертногоприговора в деле, пока я не буду уверен, что это хладнокровное, преднамеренное,заранее подготовленное убийство. А в данном деле есть моменты, которые я до сихпор не смог объяснить. И не могу найти на них ответы. Есть свидетель защиты,которого упустила полиция. Я должен заботиться о своей репутации. Вы опасныйпротивник. Если в деле выплывет такой факт, который обвинение не сможетобъяснить, вы так его обыграете и драматизируете, что он будет казаться самымважным.

– И дальше?

– Это все, больше я не могу ничего сказать в настоящиймомент.

– Ну что же, как я считаю, мы понимаем друг друга, –выдохнул Мейсон.

– И вы хотите увидеться с обвиняемой?

Мейсон подтвердил свое требование.

– Я лично приехал сюда, – заговорил Вэндлинг, – потому чтохотел познакомиться с вами и не чинить препятствий для свидания… В нашем округемы не сторонники допросов третьей степени, мы разрешаем обвиняемым встречатьсяс их защитниками, поэтому миссис Дейвенпорт ожидает вас в зале свиданий. И ядаю вам слово, помещение не оборудовано никакими подслушивающими устройствами.Если миссис Дейвенпорт пожелает встретиться со мной, я задам ей кое-какиевопросы. А не захочет на них отвечать, это ее право. Вы ее адвокат, в нашемокруге мы будем относиться к вам с подобающим уважением и станем охранять праваобвиняемой с таким же рвением, как и вы.