Бойтесь данайцев, дары приносящих - Анна и Сергей Литвиновы Страница 30

– Что значит «не можешь»? Что-то серьезное?

– Ах, ну нет же, говорю, ничего у меня серьезного. Но и сказать что, не могу. Военная тайна.

– Какая может быть в госпитале – тайна?

– А ты подумай, – опять с оттенком кокетства проговорила она. В конце концов, решила Иноземцева, коль скоро один ее муж, нерасписанный – генерал, знает в деталях, зачем она здесь, то почему бы о том же не узнать и второму, законному? Ведь он товарищ проверенный, допуск имеет по первой форме секретности. Видя, что супруг, как выражались в те годы, все равно «не рубит», она продолжила свои намеки: – Здесь, в этом госпитале, Юра Самый Первый лежал. И Герман Второй. И прочие аналогичные товарищи.

– Так тебя в космонавтки готовят?! – ахнул благоверный.

– Ну, пока не готовят. Только отбирают. Но нас из двадцати шести осталось всего восемь.

– Да ты с ума сошла! – чуть не заорал Владислав.

– Тише, тише. Всех волков в лесу разбудишь. Не говоря об оперчасти.

Муж понизил голос, но все равно был полон негодования:

– Да как ты можешь?! Это такой риск! Я корабль этот делал, я знаю! У тебя сын маленький!

– Ничего, как-нибудь все со мной обойдется. А сына, если что случится, ты вырастишь. Зато представляешь: я иду, вся такая красивая, по красной дорожке на Внуковском аэродроме, и меня встречает сам Хрущев, и все правительство, и ты, и наш Юрочка, и мамочка моя! Кругом знамена, корреспонденты, телевидение!

– Ты дура, дура, честное слово! – схватился за голову Иноземцев.

– Да ладно, не дрейфь! Меня сто раз еще отсеют, по здоровью или по анкетным каким-нибудь данным.

– Это твой генерал придумал, да?

– Какая тебе разница!

– Значит, он. Что-то он сам не хочет на макушку ракеты влезать, и чтоб ему под задницей триста тонн горючки зажгли! Тебя посылает.

– Брось, Владик! Ты такой правильный и такой скучный. У‑уу, хуже Провотворова.

– Ладно, но имей в виду: я против.

– Ну, тебя я спрашивать не буду.

– Я еще пока твой муж.

– А насчет «муж-не муж» – и развестись можно.

Владик глубоко вздохнул, сорвал в отчаянии с головы шапку-пирожок и пару минут шел рядом молча, отстранившись от нее. Разговор повернул совершенно не в ту сторону, куда он планировал. Можно сказать, в противоположную.

– Ладно, отложим эту историю, – вздохнул Владик. – Просто я хочу, чтоб ты знала: я против этих твоих планов. Но я о другом. – он подумал, что его программа-максимум, запланированная на сегодняшний визит: предложить Гале снова сойтись и жить вместе, вряд ли в нынешних условиях выполнима. Но вот программа-минимум, или деловая часть, вполне заслуживает обсуждения. И он продолжил: – Я как раз хочу, чтобы ты со мной НЕ разводилась, по крайней мере, официально. Я думаю и тебе, в свете подготовки к полету в космос, – слегка съязвил он, – подобное пятно в биографии будет ни к чему, но, главное, дело заключается в другом. Ты, наверно, слышала: у нас в Подлипках мощное строительство развернулось. Пятиэтажные дома один за другим лепят. Я нашу семью на очередь поставил. Представляешь, нам, с тобой и с Юрочкой, будет положена двухкомнатная квартира, отдельная, с собственной ванной, газовой колонкой! Санузел, правда, совмещенный – но как-нибудь перетерпим. Говорят, через три-четыре года очередь реально подойти может. А я еще планирую к Королеву на прием по личным вопросам пойти – все ж таки он маму мою помнит. Да и я не напрасно больше года на полигоне просидел – ускорит ведь главный конструктор очередь, как ты думаешь?

– То есть, – спровоцировала она, – пока я и Юрик проживаем с генералом, ты хочешь получить за наш счет жилье и наслаждаться там один, в двухкомнатной квартире?!

– Да нет же! Я такого не говорил!

– Как? Только что, по сути, сказал.

– Нет! Наоборот! Я предлагаю, – он выпалил то, что сперва рассчитывал высказать, потом от своего намерения отказался, а теперь вдруг выговорил, не думая и не беспокоясь о последствиях. – Я предлагаю забыть все плохое, что между нами было. И, слушай, уходи ты от своего Провотворова. Возвращайся ко мне. Зачем он тебе нужен? Он ведь старик! Будем жить снова вместе, с Юрочкой. Ему тоже нужен настоящий отец.

– А у тебя с той женщиной – все кончено? – спросила она почти наугад. До нее не доходило никаких слухов, однако год назад она видела Владика не в меру веселого и даже шального, и тогда твердо решила, что у него – роман.

– Да. Давно. И у меня сейчас никого нет.

– Значит, ты снова делаешь мне предложение? – почти смеясь, промолвила она.

– Можешь считать, что да.

– В прошлый раз был прыжок с парашютом и наследное бриллиантовое кольцо.

– А сейчас – пожалуйста. – Он преклонил перед ней в снегу одно колено и взял за руку в вязаной варежке.

– А кольцо? – совсем уж засмеялась она.

Тогда Владик быстро смастерил из фольги от фантика «Мишки косолапого» колечко, стащил варежку с правой руки Гали и надел его ей на палец.

– Спасибо, я подумаю, – величественно молви-ла она.

Лера

После встречи в «Пльзени» Мария Стоичкова из жизни Кудимовых исчезла. И не видела ее Лера (как и другие герои нашего повествования) больше никогда. Вдобавок никаких не поступало сигналов от главного противника: получены ли ответы? И как их расценили?

«Не дергайся, – сказал ей по этому поводу Пнин. – Они информацию твою съели, теперь проверяют. Решают, насколько тебе можно доверять».

В их следующую встречу – на той же конспиративной квартире – Лера решительно сказала (ей было гадко и стыдно от того, что между ней и Александром Федосеевичем в прошлый раз случилось): «Я не хочу, чтобы то, что между нами произошло, еще раз повторялось. Я замужем, и мне никаких левых приключений не нужно». Полковник на это ничего не отвечал, только пожал плечами. Ей казалось, что все миновало, бессовестный эпизод остался в прошлом и стал забываться, однако в следующую встречу Пнин, безо всяких предисловий, крепко обнял ее и стал раздевать – и она не нашла в себе сил противиться. А когда все кончилось, чувствовала себя одновременно и успокоенной, удовлетворенной, и грязной, подлой. Так повторилось и еще раз, через неделю, а затем Лера поняла, ругая и кляня себя, что ей это нравится, и она ждет этих встреч. Хотя непосредственно после каждой испытывает отвращение и к себе, и к своему новому сожителю – и даже к мужу, хотя Вилен здесь, видит бог, был страдающей стороной и совершенно ни при чем.

Виделись они с Пниным в рабочее время. Своему непосредственному начальнику в КБ Лера говорила просто: мне надо уйти – и убывала. Ведь Александр Федосеевич сказал, имея в виду ее окружение на работе: «Ты с ними построже. Я до них довел, что ты на нас работаешь. Потому тебя стали больше уважать и бояться».