Дурная кровь - Эуджен Овидиу Чировици Страница 3

Дорогой Джеймс!

Надеюсь, Вы позволите так вас называть.

Возможно, следовало выбрать другой способ выйти на контакт с Вами, но мне показалось, что лучше встретиться лично. Я не зануда и не психопат, не увлекаюсь оккультизмом; меня не интересуют паранормальные явления или параллельные миры.

Полагаю, для начала следует рассказать немного о себе.

Если Вы не забыли – в тот вечер я Вам представился, – меня зовут Джошуа Флейшер. Родился я в Нью-Йорке, в семьдесят шестом окончил Принстон (у меня степень по английской литературе). В начале восьмидесятых унаследовал солидное состояние. В девяносто девятом, после одного трагического инцидента, переехал в Мэн. Я решил, что устал от жизни в большом городе, и купил имение неподалеку от прекрасного заповедника. Женат я никогда не был, ни детей, ни других близких родственников у меня нет, родителей я потерял, когда мне было восемнадцать. У меня есть дальние родственники по материнской линии, они живут где-то на севере, но в последний раз мы общались по телефону лет тридцать назад, если не больше.

Надеюсь, Вы не поторопились счесть меня одиноким мизантропом, троглодитом, который прячется за своими деньгами и влиянием, полученным благодаря этим деньгам. Уверяю Вас, я принимаю активное участие в жизни общества. Не женился я из опасения, что рано или поздно настанет день, когда придется испытать ничем не измеримую боль на похоронах любимой женщины, а потом испить горькую чашу одиночества. Или, что хуже, заставить жену пройти через это.

Возможно, я все усложняю; возможно, я просто не встретил ту, которая заставила бы меня поверить, что мы снова встретимся после смерти. В моей жизни были женщины, иные очень много для меня значили, но мои чувства к ним я бы не назвал любовью. Ко всем, кроме одной. Это было очень давно, я расскажу о ней, когда придет время и если Вы согласитесь принять мое предложение.

Но все по порядку.

Я был членом правления десятка фондов и благотворительных организаций. Какое-то время в Бангоре преподавал английский в школе для детей с индивидуальными особенностями. Кроме того, принимал участие в программе помощи нуждающимся в Минерал-Каунти, где сейчас и проживаю. Так что скучать мне не приходилось, да и времени всегда не хватало, чтобы задаваться разного рода вопросами.

Но два года назад у меня диагностировали смертельную форму лейкемии. Предположили, что это наследственное. Мой дед по отцу умер от той же болезни. Я не стал себя жалеть или винить судьбу, просто последовал рекомендациям врачей и подписал все чеки. Три месяца назад они сообщили, что сделали все возможное, но я проиграл эту битву. Однако лекарства и терапия все же дают мне еще год жизни. Я не страшусь конца, мой уход не причинит никому боли, так что мне безразлично, случится это завтра или через десять лет.

Но есть один момент, в котором я должен разобраться. Это вопрос жизни и смерти, что звучит забавно, принимая во внимание мои обстоятельства. И я убежден, что Вы, Джеймс, способны помочь мне в этом деле.

Рассказать обо всем можно только при личной встрече, вот почему я попытался заговорить с Вами в тот вечер. Но я не хотел показаться навязчивым и таким образом уменьшить шансы на то, что Вы примете мое предложение. Кроме того, я думаю, что моя история заинтересует Вас с научной точки зрения, так как определенным образом касается измененного состояния сознания. Так что приглашаю вас погостить у меня в Мэне несколько дней.

Мой адвокат – Ричард Оррин, его контакты указаны ниже.

Каждый день дорог, Джеймс. Очень надеюсь, что Вы быстро придете к решению и что оно будет положительным.

А пока примите уверения в моем искреннем уважении.

С наилучшими пожеланиями,

Ваш Джош.

В конце письма был указан номер телефона и адрес адвоката.

Весь вечер я обдумывал письмо Флейшера.

Стиль письма свободный и связный. Полученная в интернете информация подтвердила указанные в нем факты. Флейшер действительно был покровителем искусств в своем округе, и местная пресса расточала похвалы в его адрес. Он помогал бедным подросткам поступать в университет, подвергшимся насилию женщинам – начать новую жизнь, бывшим заключенным – интегрироваться в общество, а детям с особенностями развития – получить должный уход и образование. Флейшер, можно сказать, стал у них легендарной фигурой – святой и гуру одновременно. Об «ужасной болезни», которая начала его пожирать, местные репортеры упоминали сдержанно и деликатно.

В общем, поводов не верить содержанию письма я не нашел. А человек, который посвятил свою жизнь помощи другим людям, заслуживает того, чтобы ему помогли в ответ.

С выходом моей книги заканчивался грант от Фонда Джей Ли Бриджуотера, и я решил, что мне стоит передохнуть. Какое-то время до этого у меня были отношения с моей коллегой Миной Уотерс, но уже два месяца, как мы решили перестать встречаться. Мы были не в том возрасте, чтобы строить иллюзии, и хорошо понимали, что у нас что-то не складывается. Порой я по ней скучал, но не настолько, чтобы нарушить наше соглашение и позвонить.

Так что, даже если визит к Джошуа Флейшеру займет больше двух-трех дней, у меня хватало свободного времени. Я был уверен, что этот визит не обойдется без сеансов и они будут своего рода подготовкой к смерти для человека, который, судя по его признаниям, не верил в Бога и загробную жизнь, а следовательно, не мог найти утешения в религии. И это обстоятельство подвигало меня помочь Флейшеру даже больше, чем его благотворительность.

Я никогда не верил в то, что источником благотворительности может служить только религия, как не верил и в благие намерения тех, кто выписывает чеки для разного рода благотворительных фондов. Для них это можно приравнять к уплате налогов. А те, кто опускает деньги в кружку для сбора средств в пользу бедных, делают это зачастую не из соображений гуманности, а из страха перед Всевышним.