Тайна Голубиной книги - Наталья Александрова Страница 3

Лариса порадовалась, что сообразила убрать шкатулку в непрозрачный пакет, старуха – жуткая сплетница, не хватало еще, чтобы она разнесла по всему дому, что Лариса таскает у пациентов ценные вещи. Тоже мне, ценность – старая рухлядь, до помойки не донести – развалится…

А Анна Павловна та еще пройда, третьего дня Лариса прошла незаметно на кухню, чтобы выбросить пустые ампулы, и собственными глазами видела, как старуха сунула в карман халата серебряную солонку. Так что чья бы корова мычала…

Лифт наконец раскрыл двери на их этаже, и Лариса ринулась в него, как будто за ней гнался маньяк-убийца.

– А он-то как? – спохватилась Анна Павловна, кивнув на дверь квартиры.

– Вы его проведайте, после укола голова может закружиться, – крикнула Лариса.

– Зайду, а как же! – закивала старуха. – Как не зайти…

Путь Ларисы лежал через двор мимо помойки. Она хотела было выбросить шкатулку вместе с пакетом, но сообразила, что старуха вполне может наблюдать за ней из окна. Увидит и донесет Илье Васильевичу, будет неудобно. Да и зачем человека зря расстраивать? Ему совсем недолго осталось…

Лариса спокойно восприняла эту мысль, много лет она проработала медсестрой и привыкла к болезням и смерти.

Пакет был ужасно неудобный, бил ее по ногам. Да еще сумка большая. И в довершение небо заволокло тучами, и будет дождь. А ей зонтик взять не во что, третьей руки не хватает.

Лариса почувствовала, что настроение, и так с утра не слишком хорошее, стремительно ухудшается. Нужно взять себя в руки, нельзя придавать значения словам глупой старухи.

Но тяжело на сердце стало ей еще до встречи на лестнице. Вот именно, настроение упало после разговора с Ильей Васильевичем.

Неужели с ней все настолько плохо, если ее жалеет больной, да что там, умирающий старик? Сегодня он отбросил свои обычные шуточки и вдруг посмотрел проникновенно светлыми стариковскими глазами и сказал тихо: «Ничего, деточка, не стоит вешать голову. Все будет хорошо, я знаю…»

С чего он взял, что она вешает голову? Заметил, все заметил старик, ишь какой внимательный стал. Перед смертью, наверное. И то сказать, лет ему за восемьдесят, сердце больное и еще куча всего в анамнезе. Проколола ему Лариса витамины и лекарство, чтобы сердечную мышцу укрепить, да нужно ли это? Если организм устанет бороться, то никакие уколы не помогут.

Лариса перехватила неудобный пакет и прибавила шагу. Нужно торопиться, скоро начинается ее смена. Года три назад после развода с Михаилом она устроилась администратором в платную клинику, что открылась рядом с домом. В клинике нужен был человек с медицинским образованием, и не девчонка только что из медучилища, а женщина постарше. Вот она как раз подошла – тогда было без малого тридцать, девчонкой никто не называл даже в транспорте. А уколы на дому она делает по старой памяти, ну и лишние деньги никогда не помешают. Ее передают по знакомым, как палочку в эстафете.

Лариса усмехнулась собственным мыслям и увидела урну возле ларька с газетами. Не пихнуть ли туда пакет? Надоел, сил нет, все время по ногам бьет, синяки будут. Она шагнула к урне, но тут откуда-то вынырнула дворничиха и принялась вяло мести асфальт возле ларька, поднимая тучу пыли. Жаль, номер не пройдет, тетка разорется, увидев пакет, подумает, что бомба.

Лариса отвернулась, и тут взгляд ее упал на витрину. Так, снова здорово. Никуда не деться от родни. Мамочка собственной персоной на обложке журнала. Что ж, выглядит отлично, ничего не скажешь. И ведь не подойдет тут ехидное высказывание типа «Ничто так не красит женщину, как фотошоп». Она и вправду хороша. Сколько ей сейчас? Так, Ларису она родила в двадцать, стало быть, сейчас ей… пятьдесят два. А смотрится на тридцать. Да что там, она выглядит гораздо моложе и привлекательнее собственной дочери!

Хотя Лариса на нее совсем не похожа. И мамочка никогда не считала ее дочерью. У нее их всего две, дочери-то, от второго мужа, знаменитого режиссера. Две красавицы погодки – Ксюша и Луша. А Лариса – это так, ошибка молодости. Все мы в молодости делаем ошибки, говорила мамочка в очередном интервью, такой ошибкой и был ее брак с Ларисиным отцом. И Лариса тоже ошибка, надо было мамочке в свое время аборт сделать. Пожалела себя, молодую да красивую, родила дочку.

Лариса пролистала журнал. Новый какой-то, глянцевый, называется «Резюме». А пишут-то все одно и то же – как училась мамочка в театральном и бедствовала в общежитии на стипендию, потом играла в театре, не «Кушать подано!», но и не главные роли – в основном верных подружек главных героинь и дочерей положительных героев. А потом произошла судьбоносная встреча – на улице ее увидел тот самый, тогда еще не очень знаменитый, но подающий большие надежды. А что дядя у него был министр кинематографии, про то нигде не сказано. Но Лариса знает, от отца своего слышала в свое время. И не на улице его мамочка подцепила, а в доме отдыха кинематографистов. И уж потом объявила мужу своему первому законному, что бросает его.

Да она еще раньше их всех бросила, Ларисе полгода было. Родила по глупости, а потом учиться поехала в Москву. Отец старше был, он театральный еще раньше закончил по отделению режиссуры. Только кто же выпускнику вчерашнему, да без связей, даст фильм снимать? Отвез он грудного ребенка своим родителям, а сам перебивался случайными заработками.

Дедушка директором стекольного завода был, что в Дружной Горке. Там и жили, чтобы из города не мотаться. Характером дед был крут, коммунист со стажем, все его боялись. Дом был у них двухэтажный, сад фруктовый. Еще цветы бабушка сажала, георгины и гладиолусы. Бабушка как Ларису крошечную на руки взяла, так к ней душой и прикипела. Она за мужем была как за каменной стеной, дом вела и Ларису растила. Только и были годы счастливые тогда, в детстве.

Дед тоже ее любил, баловал всячески, игрушки покупал самые лучшие, одежду, кукол. А больше всего любила Лариса стеклянные фигурки, что дед с работы приносил. Иногда мастера по его просьбе для внучки выдували зверюшек разных или букет цветов в вазочке.

Ага, вот как раз когда мамочка замуж за своего перспективного и подающего надежды вышла, Ларисе пять лет было. Отец тогда приезжал, бабушке свидетельство о разводе показал и бумагу какую-то, где мамочка подписывалась, что полностью доверяет свою дочь ее отцу. Или по-другому там было сказано, Лариса по младости лет не уразумела. Бабушка только вздохнула, зато дед голос повысил. Всем от него досталось – отца рохлей обозвал, а мамочку вообще неприличным словом.

А Лариса тогда и не расстроилась вовсе, она родную мать не помнила совсем.

– Слушайте, вы журнал брать-то будете? – ворвался в ее невеселые мысли недовольный голос продавщицы. – У меня не районная библиотека, чтобы просто так читать!

Лариса взглянула на тетку. Что-то голос слишком нервный, опять же слова правильные знает – районная библиотека. Так и есть – образованная. И немолодая. Взгляд недобрый, очки на носу, губы сердечком накрашены. Небось раньше завучем в школе работала, привыкла на детей орать. Или в институте научном. А теперь ей в ларьке торчать – нож острый, все кажется, что унизительна для нее такая работа. И ненавидит она всех покупателей лютой ненавистью.