Насмешливый лик Смерти - Росс МакДональд Страница 3

С перевала мне открылась долина и за ней горы, похожие на гранитные плиты, прислоненные к небесно-голубой стене. Внизу, между бурых холмов, запятнанных чернильными тенями росших на них дубов, вилась дорога. Она спускалась в долину, устланную зеленой шенилью садов, коричневым вельветом пашен и пестрыми лоскутиками огородов. Там и стоял Белла-Сити, безалаберный пыльный город, казавшийся сверху маленьким и аккуратным из-за окружавших его просторов. Вскоре я уже въехал в пригород.

Среди зеленых полей то и дело вырастали перерабатывающие фабрики фермерских объединений, напоминавшие самолетные ангары. Тут же торговали помидорной рассадой, яйцами и лимской фасолью. Мимо мелькали заправочные станции, закусочные, мотели, уныло теснившиеся под оптимистическими вывесками. По шоссе в обоих направлениях проносились огромные фургоны, сотрясая и заражая воздух мощными выхлопами.

Автострада была как бы социальным экватором, делившим Белла-Сити на белое и цветное полушария. В северной, более высокой части жили белые, владевшие и заправлявшие банками, церквами, универмагами и гастрономами. Нижнюю, меньшую часть, утыканную заводиками, складами, прачечными, населяли негры и мексиканцы, выполнявшие почти всю ручную работу в городе и его окрестностях. Я помнил, что улица Идальго шла параллельно автостраде, двумя кварталами ниже.

Стояла страшная, удушливая жара. Во рту у меня пересохло. Было время дневных перерывов, и по Мейн-стрит двигался пестрый гудящий поток машин. Я свернул налево, на Восточную Идальго, и нашел место парковки. Черные, шоколадные, оливковые домохозяйки лавировали по тротуару с охапками свертков и хозяйственными тележками. Чуть не валившийся на них ветхий домишко с двумя глазами-окошками, помутневшими словно от страха перед очередным землетрясением, предлагал комнаты для приезжих и гадание по руке. Юные мексиканцы, мальчик и девочка, бездумно брели, взявшись за руки, к скорой свадьбе.

Вдруг невесть откуда возникли два белых солдатика в униформах, как два юных призрака, захваченных реальностью. Я пересек вслед за ними Мейн-стрит и вошел в книжный магазинчик на углу. Незажженная неоновая вывеска «У Тома» красовалась на другой стороне улицы почти напротив: «Лучшее пиво. Распивочно и навынос. Отведайте наши спагетти».

Солдатики с видом знатоков рылись в кипе комиксов. Выбрав с дюжину, они расплатились и вышли.

― Мальчишки, ― сказал седой продавец в пыльных очках. ― Призывают молокососов. Из колыбельки в могилу, одним махом. Я-то служил в экспедиционном.

Я буркнул что-то неопределенное, не поворачиваясь от окна. «У Тома» собиралась самая разношерстная публика. Деловые костюмы и спецовки, спортивные рубашки, футболки и свитера скрывались внутри и опять появлялись. Мелькали женщины в ситцевых платьях, открытых сарафанчиках, брюках и блузках, легких жакетиках и цветастых шелковых юбках. Среди них попадались белые, но больше всего было негритянок и мексиканок. Костюма в черно-белую клетку я не видел.

― Я-то служил в экспедиционном, ― раздался мечтательный голос из-за прилавка.

Я взял журнал и, притворившись, будто читаю, продолжал наблюдать за меняющейся толпой на противоположном тротуаре. Над крышами машин дрожало марево.

Продавец сказал посуровевшим тоном:

― Не положено читать, не заплатив.

Я бросил ему четверть доллара, и он смягчился:

― Поймите меня правильно, служба есть служба.

― Ясно, ― отрезал я, чтобы отделаться от экспедиционщика.

Люди за пыльным стеклом казались статистами в уличной сценке, снятой в утреннем колорите. Дома выглядели такими плоскими и уродливыми, что я не мог представить их изнутри. С одной стороны ресторанчика располагался ломбард, в витрине которого торчали скрипки и ружья, с другой ― кинотеатр, обклеенный кричащими афишами. Вдруг статисты забегали проворнее, и действие началось. Из двойной хлопающей двери кафе выпорхнула светлокожая, коротко стриженная негритянка в клетчатом черно-белом костюме. Немного помедлив на краешке тротуара, она зашагала в южном направлении.

― Вы забыли книгу! ― крикнул мне вслед продавец.

Я был посреди Мейн-стрит, когда девушка свернула налево, на улицу Идальго. Она шла мелкими быстрыми шагами. Смазанные маслом волосы блестели на солнце. На ходу она чуть не задела мое авто. Я проскользнул за руль и завел машину.

Походка у Люси была шикарная. Ее бедра покачивались, как груша на тонком стебельке талии, бронзовые голые икры под модной юбкой красиво пружинили. Когда она дошла до конца квартала, я двинулся следом, останавливаясь и пережидая на каждой парковке. Во втором квартале я задержался перед буддистской церковью. В третьем ― перед бильярдной, где негритянские, мексиканские и азиатские юнцы орудовали киями над зелеными столами. В четвертом ― перед красной кирпичной школой с песчаной площадкой для игр. Люси продолжала идти в восточном направлении.

Разбитый асфальт на дороге плавно перешел в иссохшую землю, и тротуар кончился. Люси осторожно ступала по пыли, в которой резвилась, скакала, барахталась детвора.

По бокам улицы подпирали друг друга жалкие развалюхи с разбитыми окнами, заставленными картоном, и покалеченными обшарпанными дверьми, а то и вовсе без дверей. Ослепительный свет придавал всему этому убожеству своеобразную суровую живописность, какую приобретают на ярком солнце лица стариков. Крыши домов провисли и стены накренились почти с человеческой покорностью, и у каждого был свой голос: этот бранился, тот болтал, какой-то пел. Дети в пыли играли в войну.

Люси свернула с Идальго на двенадцатом по счету перекрестке и зашагала в северном направлении вдоль зеленой ограды бейсбольного поля. В квартале от автострады она опять повернула на восток, на улочку, сильно отличавшуюся от всех прочих. Проезжая часть и пешеходные дорожки были выложены плитами, перед аккуратными белыми свежеоштукатуренными домиками зеленели газоны.

Я припарковался на углу, за миртовой изгородью, окружавшей крайний участок. Название улицы была написано на бортике тротуара. Мейсон-стрит.

В ее глубине, примерно посередине квартала, на подъездной дорожке к белому бунгало под перечным деревом стоял бледно-зеленый двухместный форд. Здоровенный негритянский парень в желтых плавках поливал его из шланга. Даже с большого расстояния было видно, как под его мокрой черной кожей играют мускулы. Люси приближалась к нему, двигаясь медленнее и грациознее, чем раньше.

Заметив девушку, парень улыбнулся и направил на нее струю воды. Она ловко увернулась и бросилась к нему бегом, позабыв о всяком шике. Он захохотал и пульнул водой в крону дерева, будто окатив ее своим материализовавшимся смехом, который долетел до меня полсекунды спустя. Скинув туфли, Люси юркнула за машину, спасаясь от рассыпавшихся брызг. Юноша бросил шланг и кинулся за ней.

Девушка вынырнула из-за машины и схватила наконечник шланга. Когда парень выскочил следом, пенистый фонтан ударил ему прямо в лицо. Хохоча и отплевываясь, он вырвал наконечник у Люси из рук. Смех их слился.