Провинциальный детектив - Фридрих Незнанский Страница 3

Смородской, разумеется, тоже досталось. Едва Анна Федоровна, попрощавшись, закрыла за собой дверь, Алевтина скроила рожицу:

– Не похоже, чтобы эта дамочка сильно переживала из-за смерти супруга.

– Аля, имей совесть. Чем она тебе не нравится? Одета в черное. Хочет знать, кто его убил. Говорит тихо, – разговаривая с ней, он сам становился более ироничным. Ловил волну, наверное.

– Не так уж тихо, если я услышала…

– Ах, ты что-то услышала! Надо же. Это говорит не о громком голосе э… – Турецкий глянул на оставленную визитку, – Анны Федоровны, а о том, что у тебя, как всегда, ушки на макушке. И что же ты такое услышала?

– Да ничего особенного. Просто одна фраза напрягает: «Я хочу знать, кто убил моего мужа, и главное, за что?»

Турецкий замер. Оказывается, эта «фигура речи» не только ему показалась странной. Так-так. Уж чего-чего, а интуиции у Алевтины в избытке. Он дал ей договорить, не перебивая.

– Странно как-то. Обычно у «свеженьких» вдов даже по Фрейду не бывает оговорок относительно возможного несовершенства недавно преставившихся. Что бы мужик вчера ни вытворял, только его подстрелили, так жена сразу начинает идеал лепить. И такой он был, и эдакий. Светило науки, купивший «диссер» не задорого. А отец какой! Ничего, что никогда не интересовался, в каком классе сын учится. А муж! А товарищ! Честный, неподкупный, миллионы свои праведным трудом заработал! А эта сразу намекает – муженек был не без греха.

– Хватит. Я и так знаю, что ты язва циничная. Просто женщины, как правило, любят своих мужей такими, какие они есть. Женщины – они вообще хорошие. Одна ты, Алевтина Григорьевна, позор ходячий. Так что тебе там почудилось?

– Александр Борисович, если серьезно, без иронии, я не знаю, как это объяснить. Вроде все нормально, заказчица как заказчица. Но есть какая-то нестыковка. Я чувствую, но сформулировать не могу!

– А ты учись формулировать, Алечка. В оперативной работе пригодится.

– Не надо издеваться, давить на больную мозоль!..

– А-а, значит, тебе можно вербально терзать ближних, а другим…

– Так ведь ближние этого не слышат. И потом, не такие уж это ближние, и вообще, вы же знаете, что я не со зла, это у меня естественные процессы в организме. Как дыхание.

– Хорошо, что как дыхание, а не что-нибудь другое. Ты не обижайся. Кто тебе еще правду скажет, кто печется о твоем самосовершенствовании?! Ладно, шутки в строну. Я завтра хочу выехать в Рыбинск. Ты закажешь билет, а после постараешься разобраться и адекватно, простым русским языком сказать, что там тебе показалось подозрительным. Считай, что это оперативное задание. Это важно: я хочу сличить показания. Внутренние. Твои и мои.

Алька так ничего толком не смогла объяснить, все было «странно», «непонятно», «нехарактерно» и так далее. Может, просто ей лично не понравилась эта женщина. Ей, конечно, никакие женщины не нравились, но, может, эта особенно? В любом случае, Аля подтверждала его собственное смутное ощущение относительно этого дела. В порядке рабочего бреда: может, она его сама «заказала», а теперь подозрения отводит? На это Алевтина намекала? Нет, вряд ли. Усложнять не надо. Рабочий бред – он иногда бред и есть. Для начала примем вариант, что все так, как она говорит. Мужа убили, в душе – пустота, ее надо заполнить. Для этого нужно поскорее узнать, кто это сделал, а рыбинские коллеги вполне могут «подтормаживать на поворотах». И, скорее всего, здесь важен не результат, а именно процесс. Сейчас она собранная, кажется, будто для нее речь идет о решении некой серьезной деловой задачи. Узнает она, кто его убил – и что, станет ей от этого легче?

Поезд со скрипом затормозил. Последняя остановка перед конечной. На ночь глядя, в голову лезут мысли, прямо скажем, мало связанные с сутью предстоящего дела. Копаться в психологии заказчика – занятие неблагодарное, а главное, чаще всего совершенно бесполезное. Приедем на место – будем выяснять, кому было выгодна смерть Смородского. Надо абстрагироваться от этого навязчивого намека на «преступление и наказание». «За что убили моего мужа?» Думается, все-таки, не «за что», а «почему». Такие радикальные способы решения проблем сейчас (и особенно сейчас) выбирают, только когда на кону большие деньги. Чего ради кто-то – потенциальный убийца или заказчик – будет рисковать своим спокойствием? Версию мести, конечно, окончательно отбрасывать не надо, будем держать ее «на периферии сознания», так сказать, про запас, но ориентироваться все же нужно на предметную, логичную мотивацию. С «шекспировскими страстями» нынче туго, народ пошел практичный. Нет, случаются, конечно, убийства из ревности или из мести, но чаще всего это «бытовуха» в состоянии аффекта. Пришел, увидел, придушил… В первую очередь, надо разобраться, в каком состоянии бизнес. Много ли долгов, какова рентабельность. Кто компаньоны? Какие были планы…

Смородская была далека от дел мужа. Как успел выяснить Турецкий во время разговора в агентстве, такая отстраненность была позицией.

– Анна Федоровна, первая мысль – не факт, что правильная – убийство связано, выражаясь казенным языком криминальной хроники, с «профессиональной деятельностью потерпевшего». Чем больше информации вы мне предоставите о состоянии дел вашего мужа, тем легче мне будет работать.

Смородская молча теребила салфетку.

– Я понимаю, что такую информацию направо – налево раздавать опасно, но, раз уж вы ко мне обратились, вы должны мне максимально доверять. Как врачу. Это необходимо…

– Я понимаю, но, к сожалению, много не расскажу. Не потому, что не хочу, а потому, что на самом деле мне особенно нечего сказать. Я в последнее время старалась не вникать в детали. Я точно не знаю, что там у Олега происходило. Внешне все выглядело очень благополучно. Могу сказать это просто исходя из уровня жизни. Он неуклонно повышался.

Последнее прозвучало нарочито наивно или преднамеренно отчужденно, как будто речь шла о соседе, который каждый месяц меняет машину. Как можно не интересоваться деньгами собственного мужа? Ведь это точно так же и ее деньги.

– Не поймите превратно. Олег ничего не старался от меня скрыть. Это было мое решение, моя позиция. Мне так спалось спокойнее. До последнего времени, пока его не убили. У меня своя – пусть не очень яркая и успешная – профессиональная жизнь. В сейфе всегда были наличные. Я уже в том возрасте, когда люди понимают, что все может когда-нибудь закончиться. И эти наличные в сейфе – тоже. Я смогла бы жить и по-другому. Впрочем, я не о том… Я отдам в ваше распоряжение все документы, которые Олег хранил в доме. Остальное постарайтесь выяснить в конторе.

Слово-то какое – «контора»! Не «офис», а незатейливая, старорежимная «контора». Эта женщина случайных слов не употребляет. А насчет «смогла бы жить и по-другому», так в это верится с трудом. «По-другому» – это как? Турецкий оценивающе, по-мужски взглянул на это холеное, ухоженное лицо. Тут и массажи антивозрастные, и ботокс наверняка. По поводу «пластики» не уверен, надо будет у Альки спросить, она такие вещи мгновенно «сканирует».