Красное бикини и черные чулки - Елена Яковлева Страница 3

С утра у меня дико болела шея и ныло правое плечо. Физические страдания усугублялись моральными. Заваривая кофе, я живо представляла предстоящий «разбор полетов», в кабинете у Краснопольского. Уж он-то навешает на меня всех собак, будьте спокойны. И поделом! С другой стороны, у Пахомихи проколов и ляпов не меньше моего, однако же наш суперпринципиальный шеф с ней подчеркнуто вежлив и учтив. Буквально на днях она, как всегда впопыхах, записала в опасные рецидивисты директора одной из городских школ, даже фотографию показала, и что бы вы думали Краснопольский? А вот что:

— Оля, тут из отдела образования звонили… Там у тебя какая-то путаница вышла. Уточни, пожалуйста, в следующем выпуске.

Путаница! «Перепутанный» в предынфарктном состоянии, родители учащихся в панике, поскольку по школе пронесся слух, что директор — скрытый педофил, а с нашей «телезвездочки» все, как с гуся вода! Точнее сказать, как с гусыни. По-вашему, удивительно? А вот и нет! Объяснение-то самое что ни на есть банальное. Я, конечно, меньше всего хочу с первых же страниц своего повествования прослыть махровой сплетницей, но злые языки утверждают, что у Ольги Пахомовой шашни с каким-то крупным городским начальничком. То ли в мэрии, то ли в областной администрации. Уж не знаю, так это или нет, но Краснопольский относится к ней с гораздо большим пиететом, чем ко мне. Вернее, чем к нам с Жанкой.

Чего скрывать, Жанку Краснопольский переваривает с трудом, и, боюсь, ее лохматая голова покатится первой. А моя уже следом. Ну и черт с ним, я теперь ко всему готова и только одного страшусь — чтобы наша казнь не оказалась публичной. А то Краснопольский это любит — смешивать отступников с дерьмом при большом стечении народа. Ну уж нет, дудки, если он попробует разыграть такой сценарий, я сразу скажу: «Увольнять — увольняйте, ваше право, а орать на меня не позволю!»

М-да, а если за дерзость он уволит меня не просто так, а по статье? Скажем, профнепригодность пришьет. Куда мне тогда? Только в гардеробщицы. На пару с Жанкой. Впрочем, может статься, Жанкина участь все же позавиднее моей будет. Учитывая, что за ее спиной всего лишь культпросветучилище. Вернется к истокам — станет устраивать детские утренники в клубе железнодорожников.

И тут — трень — телефон. Жанка легка на помине, будь она неладна.

— Мариночка, ты как там? — замычала она в трубку страстным коровьим басом.

Я поборола в себе естественное желание послать ее подальше и, покосившись на часы, поинтересовалась:

— Ты откуда звонишь?

— Да я тут… На остановке. Автобус жду. А ты… Скоро?

Ага, дрейфит. Чувствует, что час, когда Краснопольский начнет методично вытрясать из нас души, приближается с неумолимой неотвратимостью.

— Скоро, — пообещала я и бросила трубку. Потом сняла трубку с рычага и с минуту подержала на весу на случай, если Жанке вздумается перезвонить. Очень мне надо выслушивать ее стенания, после того как она собственноручно всю кашу и заварила.

Одевалась я долго и тщательно. А на макияж убила четверть часа, не меньше. Раз уж меня все равно вытурят с телевидения, так пусть хоть запомнят молодой и красивой. Кто-то, может, и не поверит, но процесс прихорашивания настолько поглотил меня, что под конец я уже ни о чем не жалела, кроме как о ногтях, сломанных при транспортировке засранца, походя перечеркнувшего мою телекарьеру пьяными бреднями о белых лилиях, красных трусиках и черных чулках.

Обидно, но боевого настроя мне хватило ненадолго. Он весь сошел на нет, едва я увидела свою припаркованную во дворе «Варвару», за ночь заваленную толстым слоем снега. Конечно, по-хорошему следовало бы ее ставить в гараж, но тогда его тоже придется разгребать. Короче, дилемма. При том, что еще прошлой зимой подобные мелочи мою жизнь не омрачали, по крайней мере до тех пор, пока я не выставила Пронина. Но не держать же при себе мужчину, интерес к которому давно и безвозвратно утрачен, только потому, что он счищает с машины снег. Впрочем, он ведь ее еще и мыл, и масло в двигателе менял, и регулярно замазывал краской свежие сколы и царапины на кузове. А теперь, без Пронина, моя «десятка» не только заросла грязью, но даже и поржавела местами.

Я вздохнула и с мыслями о том, что от Пронина было гораздо больше пользы, чем вреда, взялась за раскопки, отнявшие у меня уйму сил и времени. А тут еще Жанка снова позвонила мне… на сотовый. На этот раз уже с работы. Хриплым голосом доложила обстановку:

— Краснопольский в своем кабинете с каким-то мужиком, уже полчаса…

Я, ни слова не говоря, дала отбой, завела машину и обреченно покатила к Дому радио.

Жанка поджидала меня в коридоре. Сразу затрусила рядом, почему-то прихрамывая на левую ногу, и затарахтела:

— Мужик все еще у Краснопольского, а нам все время звонят какие-то придурки и просят повторить передачу!

— Какую передачу? — Я на ходу разматывала шарф.

— Ну вчерашнюю же…

— Это еще зачем?

— Говорят, были на работе, не видели…

А я-то, дура, думала, что меня уже ничем не удивишь!

— И, знаешь, я подумала, что…

Что именно подумала тогда Жанка, остается для меня загадкой и по сей день, потому что в конце коридора внезапно возникла грудастая Нонна, секретарша Краснопольского, и бросилась нам наперерез.