Темные кадры - Пьер Леметр Страница 3

– Господи!.. Что ты с собой сотворил? – спросила Николь, прикасаясь к гигантской гематоме у меня на лбу.

Я ничего не ответил. Только протянул ей письмо якобы небрежным жестом, а потом прошел к себе в кабинет и сделал вид, что роюсь в ящиках письменного стола. Она долго вглядывалась в текст: «В ответ на ваше обращение с удовольствием сообщаю вам, что ваша кандидатура на пост замдиректора по персоналу прошла первую инстанцию. В ближайшее время вы получите приглашение пройти профессиональное тестирование, и, если его результаты будут положительными, мы пригласим вас на собеседование».

Учитывая, сколько времени у нее это заняло, думаю, она перечитала его множество раз. И все еще была в пальто, когда появилась на пороге моего кабинета и прислонилась плечом к косяку. Письмо она держала в руках. Склонила голову вправо. Это ее привычный жест и один из моих самых любимых, не считая еще двух-трех других. Кажется, она это знает. Когда я вижу ее такой, как сейчас, я испытываю утешение при мысли, что этой женщины коснулась благодать. В ней есть нечто скорбное, мягкость и, не знаю, как выразить, необычайно сексуальная томность. Она держала письмо в руках и смотрела на меня. Мне она показалась очень красивой или очень желанной, – словом, меня охватило безумное желание ее трахнуть. Секс всегда был для меня мощнейшим антидепрессантом.

Вначале, когда я еще воспринимал безработицу не как фатальность, а как бедствие и очень беспокоился, я постоянно трахал Николь. В спальне, в ванной, в коридоре. Николь никогда не отказывала. Она прекрасный психолог и понимала, что таким образом я доказывал себе, что еще жив. С той поры беспокойство переросло в тоску, и первым ощутимым результатом этой перемены стала моя почти полная импотенция. Наши сексуальные контакты стали редкими и тягостными. Николь проявляла чудеса понимания и терпения, что делало меня еще более несчастным. Наш сексуальный барометр совершенно разладился. Мы притворялись, что ничего не замечаем или не придаем этому никакого значения. Я знаю, что Николь по-прежнему меня любит, но наша жизнь стала куда тяжелее, и мне поневоле иногда приходит в голову, что вечно так продолжаться не может.

В данный момент она держала в руках письмо из «БЛК-консалтинг»:

– Но, дорогой, – проговорила она, – это же совершенно потрясающе!

Про себя я заметил, что нужно будет непременно отыскать автора цитаты Шарля о Люцифере и надежде. Потому что Николь была права. Подобное письмо действительно было чем-то из ряда вон выходящим, и напрасно я, в моем-то возрасте и не работая по специальности уже больше четырех лет, твердил себе, что у меня нет и одного шанса на три миллиарда получить эту должность, все равно мы с Николь уверовали в ту же секунду. Как будто прошедшие месяцы и годы ничему нас не научили. Как будто ничто не могло излечить нас обоих от надежды.

Николь приблизилась ко мне и одарила одним из тех влажных поцелуев, от которых я терял голову. Она очень мужественная. Жить с человеком в постоянной депрессии – это самое тяжелое, что только можно придумать. Если не считать собственной депрессии, разумеется.

– А не известно, для кого они набирают? – спросила Николь.

Я прикоснулся к экрану: там высветилась веб-страница «БЛК-консалтинг». Название было составлено из первых букв имени его основателя, Бертрана Лакоста. Птица высокого полета. Из тех консультантов, которые выставляют счет на три с половиной тысячи евро за день работы. Когда я поступил к «Берко» и передо мной распахнулось безоблачное будущее (и даже несколько лет спустя, когда я записался на курсы в КИР [3], чтобы получить университетский диплом инструктора-наставника), стать консультантом высокого уровня типа Лакоста было пределом моих мечтаний: эффективный, всегда опережающий запросы клиента, предлагающий молниеносный анализ ситуации и целый набор менеджерских решений любой проблемы. Я не окончил КИР, потому что к тому моменту у нас появились девочки. Такова официальная версия. Версия Николь. На самом деле мне просто не хватило способностей. По сути, у меня менталитет наемного служащего.

Я идеальный работник среднего звена.

Я ответил Николь:

– В объявлении все довольно расплывчато. Речь идет о «промышленном лидере международного масштаба». А что уж там… Сама вакансия в Париже.

Николь увидела на экране веб-страницы с регламентированием условий труда и новыми законами о постоянном образовании кадров, которые я просматривал сегодня. Улыбнулась. Мой письменный стол был усеян листками с записями, стикерами, отдельные страницы были прикреплены скотчем к торцам книжных полок. Кажется, только в этот момент она заметила, что я вкалывал весь день без передышки. А ведь она была из тех женщин, которые мгновенно замечают мельчайшие перемены в обыденной жизни. Если я переложу какую-нибудь вещь, она это увидит, едва зайдя в комнату. Единственный раз, когда я изменил ей, давным-давно (девочки были еще маленькими), она почувствовала это в тот же вечер, хотя я принял все меры предосторожности. Она ничего не сказала. Вечер был тягостным. Когда мы пошли спать, она всего лишь устало произнесла:

– Ален, не будем же мы в этом копаться…

А потом приникла ко мне в постели. Мы больше никогда и слова не сказали на эту тему.

– У меня нет и одного шанса на тысячу.

Николь положила письмо из «БЛК-консалтинг» на письменный стол.

– А вот этого ты никак не можешь знать, – заметила она, снимая пальто.

– Человек в моем возрасте…

Она повернулась ко мне:

– Как по-твоему, сколько претендентов откликнулось на эту вакансию?

– Думаю, около трехсот.

– И сколько из этих людей, на твой взгляд, получили приглашение на профессиональное тестирование?

– Я бы сказал, человек пятнадцать…

– Тогда объясни мне, почему они выбрали ТВОЮ кандидатуру из трехсот? Полагаешь, они не заметили, сколько тебе лет? Уверен, что они это просто проглядели?

Разумеется, нет. Николь права. Я полдня прокручивал в голове разные предположения. И все сводились к одному невероятному факту: от моего резюме за милю разило пятидесятилетним возрастом, и если уж меня вызывали, значит что-то их в этом резюме заинтересовало.