Осторожно, стекло! Сивый Мерин. Начало - Андрей Мягков Страница 3

Мерин почувствовал, как заливается краской, ладони моментально взмокли. Сказал небрежно:

— А что тут непонятного? Приглашают отдохнуть.

— За сто долларов?! — ахнула Вероника.

— Да. За сто. Это не так много, если учесть дополнительный комплекс.

— А это что?

— Что за комплекс дополнительных услуг? Боюсь соврать, я давно здесь не был, а запросы отдыхающих быстро растут. Думаю, на сегодняшний день в услуги входят чистые простыни, наволочки, пододеяльники. Хочешь зайти?

Мерин задал этот вопрос в расчёте на оценку девушкой его незаурядного юмора, но быстро понял, что просчитался. Она спросила:

— А у тебя что — есть двести долларов?

— Почему двести? — Он осторожно улыбнулся. — Пускают за сто.

— Ну не один же ты пойдёшь, — возмутилась девушка.

Мерин внимательно осмотрел новую знакомую. Нет, иронии там не ночевало ни во взгляде, ни в словах, ни в интонации…

— Да, одному там, думаю, будет несколько одиноко, — ещё раз попытался сострить Мерин. Вероника не улыбнулась. Тогда он широким театральным жестом распахнул входную дверь гостиницы «Отдых» и по-шталмейстерски (очень смешно, как ему показалось) произнёс: «Прошу на арену!»

Девушка долго не отводила от него испуганного взгляда. Выражение вмиг побелевшего лица её менялось с быстротой вихревого снежного промелька: от наивного детского доверия к горькой жизненной умудрённости. Игорь даже испугался.

— Проходи, проходи, не бойся. В «дополнительные услуги» наверняка входят и бинт, и йод… так что… починим коленки…

— А деньги? — неслышно пролепетала девушка.

— Что? Деньги? Какие деньги? А-а-а, де-е-е-ньги… Да разве в них счастье? Найдём, куда они денутся, тоже мне проблема… Деньги, я давно обратил внимание, имеют особенность появляться так же неожиданно, как и исчезать. Бывает — ни копья за пазухой, шарь ни шарь, и вдруг — не было ни гроша да вдруг алтын. Это ещё классик заметил. Читала Островского?..

Он хотел сказать ещё что-то, но осёкся на полуслове: девушка неожиданно низко наклонила голову и как в омут шагнула в открытую дверь гостиницы. Мерин, мысленно переведя содержимое своего кошелька в конвертируемую валюту, последовал за ней.

…Впоследствии они часто вспоминали этот день: «А помнишь, ты спросила…», «Не-е-т, это не я, это как раз ты спросил…», «Я не мог спросить такую глупость. Ты сказала…», «Я этого не говорила, зачем ты выдумываешь? Мы вошли, я села на стул…», «Верка, не ври, ты сразу на кровать плюхнулась…», «Я?!», «Ну не я же…», «На кровать?!», «Именно на кровать. Я ещё удивился — есть же стулья…», «Дурак ты. Удивился он! Чему же тут было удивляться?»…

…Кроме неширокой кровати, ободранного журнального столика и двух шатких стульев в комнате ничего не было.

Вероника подошла к окну и долго разглядывала Пятницкую улицу. Мерин стоял рядом, тщетно пытаясь унять не в меру разгулявшееся дыхание. Наконец она сказала:

— Холодно.

Он снял с себя куртку, накинул ей на плечи. Она дрожала всем телом, даже затылок вздрагивал.

«Конечно, в такую погоду без пальто, в одной кофточке, ноги голые!..» — подумал Мерин. Вслух он сказал:

— Давай я схожу за йодом.

Она не ответила. Потом еле слышно согласилась:

— Давай.

Он не двинулся с места. Горело лицо, уши, шея… Сказал повелительно:

— Сядь на кровать.

Она замерла. Не сразу повернулась к нему всем телом. По щекам текли слёзы, глаза выражали изумление, испуг, радость…

— Зачем?!!?

— Чего ты ревёшь-то? Что — так больно?

Она улыбнулась, кивнула утвердительно:

— Ага. Столбняк начинается.

— Сядь, я посмотрю.

Она покорно села на край кровати.

Мерин отвернулся, занял её место у окна, долго разглядывал автомобильный поток на Пятницкой улице.

Она сняла туфли, легла, не раздеваясь, с головой укрылась одеялом.

Мерин спросил:

— У тебя тройное имя: Вера, Ника и Вероника. Мне как тебя называть?

Она не ответила…

…На выходе из гостиницы пожилая женщина протянула ему квитанцию: двести долларов. Мерин положил перед ней паспорт. Взял спутницу за руку и вывел на улицу.

…В такси они сели на заднее сиденье. Шофёр долго ждал указаний, наконец спросил:

— Ну? Молчать будем или поедем куда?

— Кутузовский проспект, пожалуйста, — пропищала Вероника.

— Нет, нет. Беговая. Беговая улица. — В голосе Мерина звучала непоколебимость.

— Я не понял, — не оборачиваясь, заявил шофёр. Он был явно не в духе.

— Хорошо, пусть Беговая, — так же тоненько согласилась девушка.

Машина негодующе рванулась с места.

Первые несколько километров они молчали. Потом Вероника прошептала:

— Тебе сколько лет?

— Двадцать один, — так же шёпотом ответил Мерин.

— Как хорошо. Я думала, ты старый.

— Третий десяток — не шутка.

Какое-то время он не задавал мучающий его вопрос. Наконец решился:

— А тебе?

Девушка слегка сжала его руку:

— Не волнуйся, я совершеннолетняя. Восемнадцатый.

— Я не волнуюсь. Твоя как фамилия?

— Калашникова.

Мерин недоверчиво на неё посмотрел. Она улыбнулась.

— Все так думают. Нет, к изобретателю автомата никакого отношения не имею. Однофамилица. Не бойся.

— Я не боюсь. Будешь Мерина.

— Что?

— Мерина, говорю, будешь.

— Почему?

— Это моя фамилия.

Она отобрала от него свою вспотевшую ладошку, отвернулась к окну.

Дорога была забита машинами, ехали медленно.

Она спросила, не поворачивая головы:

— А что означает выражение: «Врёт как сивый мерин»?

— Не знаю, — неохотно признался Игорь.

В своё время он долго и безуспешно интересовался этим вопросом.

— А что такое «мерин» — знаешь?

— Это знаю. Жеребец. — Он помолчал и добавил: — Выхолощенный жеребец.

Вероника взглянула на него с ужасом.

— Тогда, может, мне лучше Жеребцовой? Виктория Жеребцова. Красиво.

— Нет. Мерина.

— …Мама, познакомься, это моя жена, — сказал Мерин, как только Людмила Васильевна открыла дверь. — Виктория Мерина. В девичестве Калашникова. К автоматчику не имеет отношения. Однофамилица. Это моя мама. Людмила Васильевна Мерина-Яблонская.