Весь мир театр - Борис Акунин Страница 3

Теперь он мог браться лишь за самые интересные дела или затакие, от которых по той или иной причине было невозможно отказаться. В любомслучае, статус человека, оказывающего благодеяние или услугу, гораздо приятнееположения наемного работника, пускай даже авторитетного.

В покое Фандорина оставляли редко и ненадолго. Виной томубыла репутация, которой он достиг в профессиональных международных кругах запоследние двадцать лет. Со времен злосчастной японской войны за помощью кнезависимому эксперту часто обращалось и собственное государство. Бывало, чтоЭраст Петрович отказывался – его представления о добре и зле не всегдасовпадали с правительственными. Например, он крайне неохотно брался за делавнутриполитические, если это только не было какое-нибудь особенно гнусноезлодейство.

Вот история с покушением на премьера попахивала именно чтогнусностью. Слишком много тут было необъяснимых странностей. По конфиденциальнополученным сведениям, кое-кто в Петербурге придерживался того же мнения.Столичные друзья сообщили Фандорину по телефону, что вчера в Киев отправилсяминистр юстиции, дабы лично возглавить следствие. Это означает, что Охранке иДепартаменту полиции доверия нет. Не сегодня-завтра привлекут к расследованию и«независимого эксперта» Фандорина. А если не привлекут, значит, гниль вгосударственном аппарате распространилась до самого верха…

Как действовать, Эраст Петрович уже знал.

Насчет химического способа воздействия еще следовалоподумать, но уж психологический и гипнотический методы к убийце применитьвполне возможно. Надо полагать, их окажется достаточно. Террорист Богров долженоткрыть главное: чьим он был орудием, кто именно обеспечил его пропуском ипустил в театр с револьвером.

А еще недурно бы понудить к откровенности начальникакиевского охранного отделения подполковника Кулябко и вице-директорадепартамента полиции статского советника Веригина, отвечавшего за мерыбезопасности. С этими в высшей степени подозрительными господами, учитывая ихрод занятий и общую нещепетильность, пожалуй, можно не чистоплюйничать. Гипнотизироватьони себя вряд ли позволят, но посидеть бы с каждым тет-а-тет, в неофициальнойобстановке, да капнуть секретного препарата подполковнику в его любимый коньяк,а трезвеннику Веригину в чай. И о загадочном пропуске расскажут, и о том,почему рядом с премьером в антракте не оказалось ни одного телохранителя. Этопритом, что за Петром Аркадьевичем уж который год охотились и эсеры, ианархисты, и просто одиночки-тираноборцы…

Мысль о том, что к покушению на главу правительства могутбыть причастны органы, ответственные за охрану империи, приводила Фандорина всодрогание. Четвертый день он бродил по квартире сам не свой, то перебираязеленые четки, то рисуя на бумаге какие-то одному ему понятные схемы. Курилсигары, все время требовал чаю, но почти ничего не ел.

Маса – слуга, друг, единственный на свете близкий человек –отлично знал, что, когда господин в таком состоянии, его лучше не трогать.Японец все время был неподалеку, но на глаза не лез, вел себя тише воды.Отменил два любовных свидания, за чаем в китайскую лавку гонял дворничиху.Узкие глаза восточного человека азартно поблескивали – Маса ждал интересныхсобытий.

В прошлом году верному наперснику тоже сравнялось пятьдесят,и он отнесся к этапной дате с истинно японской серьезностью. Переменил своюжизнь еще более радикальным образом, чем господин.

Во-первых, согласно древней традиции, наголо обрился – взнак того, что внутренне переходит в монашеское состояние и, готовясь удалитьсяв мир иной, отрешается от всего суетного. Правда, Фандорин пока не замечал,чтобы Маса хоть как-то изменил свои селадонские привычки. Впрочем, правилаяпонских монахов не предписывают плотского воздержания.

Во-вторых, Маса решил взять новое имя, чтобы уж совсемразорвать с собою прежним. Тут обнаружилась сложность: оказалось, что позаконам Российской империи изменить свое прозвание можно лишь при крещении. Нояпонца препятствие не остановило. Он с удовольствием принял православие, повесилна грудь солидного размера крестик, начал истово креститься на все купола идаже на колокольный звон, что не мешало ему по-прежнему жечь благовония переддомашним буддийским алтарем. Согласно документам, звали его теперь не Масахиро,а Михаил Эрастович (по крестному отцу). Пришлось Фандорину поделиться сновоиспеченным рабом Божьим и своей фамилией – японец просил об этом как осамой великой награде, которой сюзерен может пожаловать преданного вассала задолгую и усердную службу.

Паспорт паспортом, но Эраст Петрович выговорил себе правоназывать слугу по-прежнему – Масой. И безжалостно пресек попытки крестникаименовать господина «отоо-сан» (отец) и тем более «батюська».

Сидели, стало быть, Эраст Петрович с Михаилом Эрастовичембезвылазно четверо суток дома, нетерпеливо поглядывая на телефон в ожиданиивызова. Лакированный ящик молчал. По пустякам Фандорина беспокоили редко, ибомало кто знал его номер.

В понедельник 5 сентября, в три часа пополудни, наконецпозвонили.

Трубку схватил Маса – он как раз надраивал аппарат бархатнойтряпкой, будто хотел умилостивить капризное божество.

Фандорин вышел в другую комнату и встал у окна, внутреннеготовясь к важному объяснению. «Потребовать максимальных полномочий иабсолютной свободы действий, сразу же, – думал он. – Иначе не соглашаться. Этораз…»

Из двери выглянул Маса. Его лицо было сосредоточено.

– Я не знаю, чьего звонка вы ждали все эти дни, господин, нополагаю, это он и есть. У дамы дрожит голос. Она говорит, дело очень срочное,те-редзу-би-тяй-ной вазьносчи. – Последние слова Маса произнес по-русски.

– Д-дама? – удивился Эраст Петрович.

– Сказара «Орига».

Отчества Маса считал излишней декорацией, плохо их запоминали часто опускал.

Недоумение Фандорина разрешилось. Ольга… Ну разумеется.Этого следовало ожидать. В таком запутанном, чреватом непредсказуемымиосложнениями деле власть не хочет напрямую просить о помощи частное лицо.Уместнее действовать через семью. С Ольгой Борисовной Столыпиной, женойраненого премьер-министра, правнучкой великого Суворова, Фандорин был знаком.Женщина твердая, умная, такую не сломят никакие удары судьбы.

Она, конечно, знает, что очень скоро станет вдовой. Неисключено, что телефонирует по собственной инициативе, чувствуя, чтоофициальное расследование ведется странно.

Глубоко вздохнув, Эраст Петрович взял трубку.

– Фандорин. С-слушаю.