Отвергнутый дар - Ольга Володарская Страница 3

Нина помнила, что говорить нельзя, но все же не смогла смолчать:

– Мне больно…

– Все, все, девонька, – услышала она нервный голос Ванды. – Закончили мы…

Когда колдунья прекратила свои манипуляции, Нина все равно ощущала дискомфорт. Голова уже не болела, но виски ломило. И пламя свечи по-прежнему вело себя агрессивно. Оно не бесновалось, как раньше, но шипело и подрагивало, как готовый броситься в атаку зверек.

– Все? – не поверила Нина. – Обряд завершен?

– Все! – заявила Ванда. – Иди домой!

– Но у меня вот тут… – Водянова приложила пальцы к вискам. – Вот тут ломит. И затылок тяжелый.

– Это нормально. Там у тебя венец безбрачия был. Сейчас его нет, но боль осталась… Фантомная…

Она говорила неубедительно. И как-то чересчур нервно себя вела. Нина не стала дальше пытать колдунью и попросила воды. Пить хотелось невыносимо!

Ванда принесла ей не просто воду, а травяной настой. Сказала, что он хорошо успокаивает и снимает головные боли. Нина выпила его. Но ни успокоения, ни облегчения не испытала.

– Домой иди, девонька, – велела Ванда. – Дома и стены помогают. Полежишь, отдохнешь, встанешь как новенькая…

– Да, пойду, пожалуй… – Но, сделав несколько шагов к выходу, она остановилась и спросила у колдуньи: – А свечи всегда себя так ведут? – Нина только сейчас заметила, что свечи из хищных монстров превратились в мертвецов. Недавно их пламя бесновалось, а сейчас потухло. Сами же восковые карандашики скукожились и почернели.

– По-разному бывает, – ответила Ванда, подтолкнув Нину к двери. Наверняка ее ждал новый клиент. – И так тоже… Если порча сильная.

И выпроводила Нину за порог.

Голова продолжала болеть. Пришлось зайти в аптеку, купить сильного обезболивающего и бутылочку воды. Выпив таблетку, Нина немного посидела на диванчике. А когда почувствовала облегчение, вышла из аптеки и направилась к кондитерской, чтобы купить тортик. Сегодня ведь было двадцать восьмое февраля, и Нина собиралась отпраздновать свой день рождения!

Приобретя шикарнейшее кондитерское изделие из безе и взбитых сливок, Водянова поехала домой. Пока тряслась в метро, вспоминала обряд снятия порчи, и ей становилось не по себе. Она не очень верила во всякие паранормальные штучки. Мать с детства ей внушала, что нет ни Деда Мороза, ни колдунов, ни экстрасенсов, ни инопланетян. Мир существует по четким законам физики, химии и прочих наук. А если бабушка пытается доказать обратное, не верь ей. Она темная женщина, деревенская и мало что в жизни понимает. В Бога, к слову сказать, матушка тоже не верила (но отмечать Пасху и Рождество ей это не мешало). И дочь свою не хотела крестить. Но бабка втихаря отвела девочку в церковь, и многие годы после обряда Нина прятала свой крестик от мамы. Она привязала его к сетке кровати, чтобы оберегал хотя бы ее сон.

Оказавшись наконец дома, Нина поставила чайник. Пока он грелся, распаковала торт, разрезала его на восемь частей (хотя есть намеревалась одна), собралась положить кусок на блюдце, но остановилась. Она вспомнила о свечках, купленных накануне. Их было две. Одна в виде нолика, вторая – тройки. Нине сегодня еще было двадцать девять, но завтра исполнится тридцать. В любом случае. Ведь в полночь уже наступит март. Так что отметить пусть и скромным тортиком со свечами свой день рождения нужно сейчас.

Конечно, это неправильно – праздновать круглую дату в одиночестве. Нина отлично это понимала. И немного стыдилась, что сейчас ее не окружают гости. Пусть не толпа, а хотя бы три, четыре близких человека. Поэтому маме, которая позвонила, чтобы поздравить, наврала. Сказала, что ждет с минуты на минуту подруг. На самом же деле у Нины никаких подруг не было. В институте имелось две. Но как только они вышли замуж, перестали с Ниной общаться. На свадьбу приглашали обе, но после празднества их точно подменили. Отдалились мгновенно. Нина решила, что у них появилось много забот и им теперь не до нее, но одна из сокурсниц (она тоже гуляла на этих свадьбах) ее просветила. Оказывается, оба молодых мужа так алчно смотрели на Нину, что их супруги решили во избежание скорого развода прекратить всякие контакты с ней. Водянова, узнав об этом, весь вечер проплакала. Ей было ужасно обидно и горько оттого, что столько лет верила в то, чего нет. А именно, в женскую дружбу. Наперекор всем верила. А ведь ее бабка и мать предупреждали, что миф это. «Нам, дочка, все бабы завидуют! – говорила Дарья. – Потому что мы красавицы. И хотя все знают поговорку «Не родись красивой, а родись счастливой!», все равно завидуют…»

Нина больше не виделась ни с одной из своих так называемых подруг. И новых не завела. Поэтому свой юбилей отмечала в гордом одиночестве. И с ужасом смотрела на восемь кусков торта, представляя, во сколько лишних сантиметров на бедрах они превратятся после того, как Нина их съест. А она совершенно точно это сделает. Не за один вечер, конечно, но за три точно. Нина обожала сладкое. А вот острое ненавидела, как и любые специи. Особенно чеснок. Ее от одного его запаха воротило.

Нина воткнула в торт свечки, зажгла их, предварительно выключив свет для придания обстановке красоты и торжественности. А то ни ремонта в кухне, ни мебели приличной. Настроение и так было не ахти, а при взгляде на окружающее убожество оно могло испортиться окончательно. «Мне исполняется тридцать, – с грустью думала Нина. – А я ничегошеньки не добилась. Семьи нет, друзей нет, живу в убогой квартире, работаю за копейки. А жизнь-то проходит…»

– Хочу, чтобы завтра… Нет, лучше сегодня же она изменилась! – вслух сказала Нина, озвучив свое желание. Ведь перед тем, как задуть свечи, его обязательно нужно загадать. – Чтоб у меня началась новая жизнь!

Нина набрала в легкие побольше воздуха и шумно дунула на торт. Пламя свечей заколыхалось и погасло. Оставшись в полной темноте, Нина почувствовала дискомфорт. Ей стало не то чтобы страшно, а тревожно. Вскочив, она включила свет.

Стало немного спокойнее. Но тут Нина унюхала крайне неприятный запах. Ей сначала показалось, что это торт так воняет (просроченный или просто неправильно хранился), но тот исключительно приятно пах: ванилином и шоколадом. Значит, воняет не от него. Нина принюхалась. Тянуло из ведра. Это ее удивило, ведь мусор она выкидывала вчера вечером. А дома прохладно, за сутки стухнуть ничего не могло.

Нина подошла к ведру, заглянула в него. Использованные чайные пакетики, пустая банка из-под майонеза, обгоревшие спички, шкурки от сосисок. Пожалуй, пахнуть могли только они. Нина вытащила пакет из ведра и понесла его выбрасывать. Перед тем, как покинуть квартиру, оделась. В ее доме не было мусоропровода, и отходы приходилось выбрасывать в контейнеры, стоящие рядом с их пятиэтажкой. В соседних домах, девяти– и двенадцатиэтажных, мусоропроводы имелись. Но они частенько засорялись, и люди, живущие в них, тоже таскали мусор на помойку. Из-за этого бачки были вечно переполнены.

Сбежав по ступенькам вниз (она жила на втором этаже), Нина вышла на улицу. Порыв ледяного ветра ударил в лицо. Щеки закололо. Глаза защипало. Нос мгновенно заледенел. Нина натянула капюшон, подбородок утопила в высоком воротнике пуховика и помчалась в сторону мусорных баков.