Змея за пазухой - Виталий Гладкий Страница 3

На этот раз стучали аккуратно, можно даже сказать интеллигентно. Никита вырубил звук, подошел к двери и посмотрел в глазок. На лестничной площадке стояла какая-то женщина. Освещение было скудным, поэтому он не смог определить, кто это. Скорее всего, соседка снизу, решил Никита. Пришла с претензиями. Видимо, ей не понравился «концерт», который устроил Никита с помощью музыкального центра. Действительно, акустика в доме была отменной; когда Тимоха начинал ругаться со своей супругой, весь подъезд (от первого до девятого этажа) слышал потрясающие изыски устного народного творчества — по части ругани жена Тимохи могла заткнуть за пояс любого боцмана.

Никита отворил дверь и сказал:

— Будем считать инцидент исчерпанным. Я уже выключил звук.

— Нико, ты не узнал меня?

Этот тихий, до боли знакомый женский голос подействовал на Никиту как выстрел из снайперской винтовки. Он инстинктивно отпрянул назад и даже хотел закрыть дверь, чтобы избавиться от неожиданного наваждения, но в последний миг опомнился и каким-то чужим, подрагивающим голосом задал совершенно глупый вопрос:

— Ты ко мне?

— К тебе. Можно войти?

— Входи…

Она прошла в гостиную, осмотрелась. Никита взял себя в руки и уже гораздо спокойнее и тверже предложил:

— Присаживайся… Сюда.

Она села в кресло и привычно поджала ноги. Когда-то Никита очень любил эту позу. Она была потрясающе эффектной — как в журналах мод. Но у Полины (так звали его гостью) это получалось само собой. Она вообще отличалась каким-то аристократическим изяществом. У Полины была отличная фигура, и от нее просто веяло шармом, даже когда она носила дешевенькие детдомовские платьица. Полина (как и Никита) была подкидышем, и можно только догадываться, кто ее родители. Но гены у нее точно непростые; ее так и прозвали — Принцесса.

Правда, не исключено, что это прозвище Полина получила за свое увлечение лицедейством. В детдоме организовали самодеятельный театр, и Полину в сказочных представлениях обычно назначали на роль принцесс. А уж роль Снегурочки она застолбила начиная с первого класса. У бойкой на язык Полины была хорошая память, и она запоминала сценарий новогодних торжеств за очень короткое время, что весьма импонировало худруку.

— Как ты нашла меня? — спросил Никита, чтобы разрядить длинную паузу.

Он уселся напротив Полины и чувствовал себя неловко под ее пристальным взглядом.

За те годы, что они не виделись, она стала еще краше. Возможно, этому способствовал искусный макияж и прочие женские ухищрения, но Полина выглядела словно кинозвезда с обложки модного журнала. Некогда угловатая девичья фигура округлилась где нужно, стала сочной, как созревший персик. И только ее обычно искрящиеся весельем глаза поблекли, потускнели, словно покрылись темным флером. Видно было, что Полину гнетут какие-то мрачные мысли, хотя она и старалась не подавать виду.

— Мне сказали…

— Кто?

— Алеша Кривицкий. Вы с ним встречались.

— А… Понятно.

Кривицкий всегда был белой вороной среди детдомовцев. Он никогда не хулиганил, не воровал, правда, драться умел не хуже городской босоты, но старался держаться подальше от нарушителей детдомовских порядков. Видимо, это свойство характера и подтолкнуло его поступить в школу милиции. Теперь Алекс Кривицкий был важной шишкой в городском управлении внутренних дел — возглавлял убойный отдел.

Встреча с ним у Никиты получилась совершенно случайной. По приезде в город, буквально на второй день, Никита решил посетить местную «достопримечательность» — кафе-бар «Горбушка». В свое время это была примитивная забегаловка, где любой желающий (невзирая на возраст и общественное положение) мог выпить сто грамм и закусить удивительно вкусным бутербродом — румяной булочкой с сосиской и сладкой горчицей. (Впрочем, не исключено, что он был вкусным только для вечно полуголодных детдомовцев.)

Теперь «Горбушке» придали вид, соответствующий новой, капиталистической, действительности — внутри и снаружи, — но порядки и нравы остались прежними. Сюда заглядывал народ простой, не обремененный ни знаниями, ни властью, ни большим умом. Но тусовщики, которыми полнились бары в центре города, сюда не являлись — завсегдатаи «Горбушки» были привержены прежним ценностям, и желторотую молодежь, мнящую себя свободной от любой морали, часто выносили из помещения на кулаках.

Видимо, Никите в тот день сильно не везло. Конечно, принять его за молодого мажора точно не могли, но, похоже, народ смутил его костюм, белоснежная рубашка и модный галстук. Все это было новеньким, с иголочки, купленным в ближайшем от дома торговом центре; другой гражданской одеждой, подешевле и поплоше, Никита еще не успел обзавестись.

В общем, слово за слово, как это обычно бывает, когда у кого-то чешутся кулаки, и завертелась нешуточная драка. Когда приехал милицейский наряд, парни, которые приставали к Никите, выглядели не лучшим образом, хотя он и старался не допустить членовредительства. И конечно же его загребли вместе со всей шебутной компашкой, которая (ясное дело!) указала на Никиту как на зачинщика драки.

Наверное, из «обезьянника» его отправили бы прямиком в суд, но тут судьбе было угодно, чтобы Алекс Кривицкий, проходя мимо клетки, где содержались нарушители общественного порядка, бросил на них свой «фотографический» профессиональный взгляд и узнал Никиту, сидевшего отдельно от остальных.

Дальнейшее оказалось проще пареной репы. Вместо Никиты под суд пошли истинные закоперщики драки (они отделались штрафом), а Алекс повез его на чью-то дачу, и они отвели душу в воспоминаниях, отдав должное и сауне, и богато накрытому столу. Все-таки хорошо иметь в друзьях хоть какого-нибудь, пусть даже плохонького, мента…

— А ты изменился… — Видимо, Полина не решалась сказать то, зачем она пришла к Никите, и ждала, что он сам заведет разговор на эту тему.

Но Никита не стал ей помогать. Он ответил коротко и уклончиво:

— Годы…

— Да, годы… Они так быстро пролетели… — В ее голосе прозвучала тоска и еще что-то, затаенное.

«Тебе-то чего париться? — с неприязнью подумал Никита. — Катаешься по жизни как сыр в масле. Муж — олигарх местного разлива, руководитель так называемого «Индустриального союза», почти весь город под ним, загородный дом — словно замок графа Дракулы, по нескольку раз в год ездишь на заграничные курорты, тряпки носишь такой цены, что только за одну твою шубку можно купить мою двушку… Жизнь удалась. Что еще нужно девчонке, у которой по выходе из детдома за душой не было ни гроша?»

— Я к тебе по делу… — Полина нервно хрустнула пальцами; видно было, что предстоящий разговор ей неприятен, но неизбежен, и она подобралась, словно перед прыжком.

«По делу так по делу… — Никита смотрел на нее холодно и отчужденно, стараясь подавить непрошеные эмоции. — Небось, поговорив с Алексом и узнав о моем бедственном положении, решила предложить мне по старой дружбе должность садовника с хорошим окладом в своем поместье. На большее мне трудно претендовать».