Неоконченный пасьянс - Ольга Ракитина Страница 3

— Помощник квартального надзирателя Чемодуров. — важно ответил полицейский. — Степан Иванович… Надобно — с осмотреть место преступления.

— Не надобно. — уронил в ответ полковник, придерживая дверь ногой и не позволяя помощнику квартального пройти в квартиру. — Вам не на что там смотреть. Придёт следователь, вот он пусть и смотрит.

Чемодуров опешил от такого ответа, ему явно не доводилось прежде сталкиваться с подобного рода противодействием.

— То есть это как? — промямлил озадаченно он и не очень уверенно добавил. — А вдруг преступник прячется в квартире?

— Никто там не прячется. Мы с дворником прошли по комнатам, никого там нет. — отрезал Волков.

— А вдруг там форточки открыты?

— Форточки там закрыты. — огрызнулся уже с явным раздражением полковник в отставке. — Квартира богатая, поэтому бродить там в одиночку незачем. Явится следователь, он под запись в протоколе и при свидетелях всё осмотрит.

Помощник квартального явно спасовал перед полковником и вопросов более не задавал. Так втроём — полицейский, домоправитель и Волков — они и стояли в полном молчании перед дверью, дожидаясь возвращения Филимона из участка. Не прошло и четверти часа как уже целая команда полицейских поднималась по лестнице в квартиру госпожи Барклай. Впереди, рассекая круглым животом пространство перед собою, продвигался полицейский пристав, за ним — квартальный и два младших чина. Позади поспешал человек в весьма потасканном цивильном костюме с потёртым саквояжем в руках — по — видимому, полицейский доктор. Замыкал группу дворник Филимон.

Увидев ожидавших перед квартирой, пристав остановился, внимательно оглядел полковника — единственного из троицы, незнакомого ему — и сухо представился:

— Пристав четвёртого участка Спасской части Жеребцов Афанасий Степанович. С кем имею честь?

— Волков Сергей Викентьевич, полковник Главного штаба в отставке. Друг хозяйки квартиры, явился сегодня по её приглашению.

— Вы, стало быть, и обнаружили тело? — уточнил пристав, уже осведомлённый о случившемся из рассказа дворника.

— Именно так. Дверь оказалась незапертой. Вошел… и увидел. Позвал дворника.

— Ясно. — кивнул пристав. — Соблаговолите обождать, ваше превосходительство. Вас официально допросят.

С этими словами пристав вошёл в квартиру. За ним же последовали полковник, квартальный, доктор и один из младших полицейских. Второй же остался на лестнице в роли часового.

Войдя в квартиру, полковник обессиленно опустился на банкетку в прихожей — казалось, ноги не слушались его. Пристав же прямиком направился к распахнутой двери, где почти у самого порога лежала убитая горничная. Склонился над телом:

— Да — а, милая… И кто ж тебя так? голова почти начисто отсечена… Но, видать, дело давно сделано — кровь запеклась. Впрочем, доктор, сие по вашей части.

Затем внимание пристава привлёк большой, с длинным тонким лезвием кухонный нож, лежавший в шаге в трупа в луже крови. Было очевидно, что нож является орудием преступления; он был весь в крови, на рукоятке остался хорошо различимый след окровавленной ладони. Жеребцов присел на корточки, безмолвно осмотрел нож, наклоняя голову и так и эдак, но прикасаться к нему не стал. Поднявшись, он поманил пальцем домоправителя:

— Вот что, Пётр Кондратьевич, потрудитесь — ка домовую книгу сюда доставить. Посмотрим кто в квартире был прописан и кто проживал в

действительности. Вас на сей счёт всё равно будут спрашивать, так что приготовьтесь. Не хватало только незарегистрированных жильцов здесь обнаружить.

Домоправитель беззвучно исчез за дверью, а Жеребцов неспешно пошёл по комнатам, заглядывая во все углы и закоулки. Попутно он расспрашивал Волкова о жившей в квартире госпоже Мелешевич, её родне и привычках. Квартира, явившаяся местом преступления, была просторна, длинный широкий коридор разделял её на две большие части. В одной, более нарядной и богатой, находились большая, в три окна, столовая, библиотека и кабинет, все эти комнаты выходили на Садовую улицу. В другой части располагалась уютная гостиная, спальня хозяйки, две полупустых, явно нежилых комнаты, а также пара чуланов, т. е. небольших тёмных комнат без окон. Один чулан был занят всякой хозяйственной утварью, а другой, судя по всему, служил спальней прислуги; в нём на грубо сколоченных нарах лежал топчан, а в углу перед иконой Казанской богоматери теплилась лампада. По эту же сторону коридора располагалась большая туалетная комната с ватерклозетом и объёмной латунной ванной. Окна этих комнат выходили во двор, поэтому именно здесь были оборудованы спальни. В самом конце коридора, была кухня, второе по размерам помещение, лишь немного уступавшее своей площадью столовой. Кухня, в которой без труда можно было приготовить еды на роту солдат, казалась слишком большая для одинокой немолодой уже женщины.

Осматривая комнаты, пристав задержался в гостиной возле спальни, где его внимание привлёк полированный ломберный столик с изящной деревянной резьбой по ободку столешницы. На столике был разложен карточный пасьянс.

— Гм — м, куда ж это хозяйка сорвалась, даже пасьянс не окончив? — спросил сам себя Жеребцов.

Волков, ходивший по квартире следом за полицейским, бросил на столик короткий взгляд:

— Пасьянс окончен. Просто он не сошёлся. Ей нужна была карта красной масти на больше восьмёрки, либо чёрной — не больше девятки. А пришёл крестовый валет.

В квартире царил порядок. Нигде не было никаких следов борьбы: ни разбросанной одежды, ни перевернутой или сдвинутой мебели, как не было и распахнутых створок шкафов и бюро, перерытого белья или какого — либо другого беспорядка. Бросилось в глаза то, что шторы на окнах во всех комнатах, кроме кабинета были задернуты, что создавало некий полумрак в квартире. На маленьком изящном столике в прихожей обнаружились связка ключей от парадной двери: два ключа от наружной двери и один от внутренней. Четвертый ключ, черный, массивный, вероятно, был от двери подъезда. Другая связка ключей торчала в дверях черного хода. Как и парадные двери, черный ход имел две двери, наружную и внутреннюю, с небольшим тамбуром между ними.

Жеребцов, закончив беглый осмотр квартиры, вернулся к трупу, над которым колдовал полицейский доктор. Нож, явившийся орудием убийства, был уже извлечён из лужи крови и лежал в прихожей на куске обёрточной бумаги. С обоих сторон трупа были положены доски, по которым, дабы не запачкать обувь кровью, ходил полицейский врач.

Появился домоправитель с толстым фолиантом под мышкой. Наклонившись к уху пристава, он вполголоса доложил о результатах собственных изысканий:

— С пропиской, значит, у нас дело так обстоит: по этому адресу учтены двое — сама хозяйка, г — жа Мелешевич, она же Барклай, 1842 года рождения и её прислуга, горничная Надежда Толпыгина, 1855 года, родившаяся в селе Лыткарино Старорусского уезда Новгородской губернии. Паспорт Толпыгиной был выправлен в Санкт — Петербурге год назад. Вот — с, можете ознакомиться с записью домовой книги.