Амнистия - Андрей Троицкий Страница 3

Инспектор уголовного розыска Максим Руденко стоял у распахнутого настежь окна и наблюдал, как от дома отчаливает темная прокурорская «Волга». Мальчишки, гонявшие оранжевый мяч у подъезда расступились, освобождая дорогу. Машина плавно набрала ход, покатилась по залитому солнечным светом двору, повернула налево и исчезла в темной глубине арки.

Начальство уехало, это неплохо, это даже хорошо, потому что теперь, в его отсутствии, можно спокойно заняться делом. Руденко выставил локти в стороны, завел их за спину, расправляя плечи.

Итак, что мы имеем на данный момент? Имеем ли то, что имеем. Жаркое утро. Однокомнатная квартира на втором этаже. Двадцатиметровая комната просто завалена тополиным пухом. Последние три дня окна оставались распахнутыми настежь. Пуха налетело столько, что в углах комнаты выросли бесформенные, дрожащие от дуновения ветра, сугробы.

У голой торцевой стены, свернувшись калачиком, спит хозяин этой тополиной берлоги Осипов Герман Николаевич. Теперь он так далек от мирской суеты, что его вечный сон не тревожит, ни присутствие в его жилище посторонних совершенно незнакомых людей, ни жара, ни помойные зеленые мухи, слетевшиеся на сладкий запах мертвой плоти.

Бельевой двустворчатый шкаф с облезлой полировкой, диван, круглый стол у окна, три венских стула с гнутыми деревянными спинками. Даже телевизора нет. Обстановочка, прямо сказать, спартанская. Немного оживляют эту совсем унылую картину беспорядочно развешанные по стенам вымпелы спортивных обществ, плакаты с изображением супертяжеловесов, чемпионов мира по боксу прошлых лет. Плакаты пожелтели, дешевая бумага выцвела и, кажется, готова развалиться, рассыпаться от легкого прикосновения руки. И, наконец, засохший куст герани на подоконнике, а рядом несколько пустых посудин из-под водки.

В прихожей хлопнула дверь, раздались шаги в коридоре, на пороге комнаты возник участковый инспектор Поваляев, последние полтора часа занимавшийся опросом жильцов подъезда. Сняв с головы фуражку, Поваляев задышал глубоко, со странным нутряным присвистом. Руденко посмотрел на инспектора без видимого интереса.

– Ну что? Народ, как всегда, безмолвствует?

Поваляев, вытерев ладонью испарину с горячего лба, лишь обречено пожал плечами. Мол, что поделаешь, раз такой народ

– Вечером, когда люди с работы вернутся, снова пройдусь по квартирам.

– А у этого клиента, – Руденко кивнул головой в сторону скорчившегося на полу Осипова, – у него были тут приятели, собутыльники?

– Вообще-то он жил как-то обособленно. И спокойно. По моей линии на него жалоб не поступало. Ни скандалов, ни драк, ничего такого. Все по-тихому.

– Но ведь ни один же он выпил три пол литры.

Руденко показал пальцем на подоконник.

– Почему не один?

Умудренный жизнью пятидесятилетний участковый помотал головой, выражая несогласие с выводами молодого инспектора, который, по всему видать, в таких вот пьяных делах ещё не нажил опыта.

– Запросто мог и один выпить. Ему не привыкать.

– Это в такую-то жару? Нормальный человек со стакана свалится.

Участковый снисходительно улыбнулся и снова покачал головой, оставляя за собой право на собственное, противоположное мнение.

– Этот не свалится, – сказал он.

– Окурки в пепельнице от разных сигарет. И вообще, сразу видно, что здесь посидели гости. Были у Осипова друзья среди местных?

– Выписал он с одним местным. С Сергеем Пикиным. Сергей не то, чтобы приятель Осипова, скорее так… Он тут через два дома живет.