С неба женщина упала - Лариса Ильина Страница 3

Мое необдуманное решение вышло мне боком.

* * *

Народу на открытие выставки пришло столько, что я стала волноваться, как бы залы не превратились в подобие автобуса в час пик. Но все каким-то образом уместились, и мой партнер Семен Абрамович, сияя лысой макушкой, радостно мне подмигивал, потирал пухленькие ручки и весело качал головой.

Выставка удалась. Толпы искушенных в этом деле созерцателей небольшими стадами бродили по залам, урывками переговаривались, скрестив на груди руки, приседали, приближались к картинам, отходили и подходили снова, словно надеясь найти там глубинный смысл, доступный лишь их утонченному пониманию. Все это здорово походило на некий обрядовый танец и выглядело чрезвычайно солидно.

Я заметила в дверях зала высокого молодого человека, словно сошедшего с обложки модного журнала, Безупречный вкус, классика. Эффект потрясающий. Это был наш щедрый спонсор. Нет, гораздо правильнее называть его меценатом. Без всяких условий он перечислял на счет галереи суммы , вызывающие уважение и даже некоторую робость. До его появления наша галерея выглядела гораздо скромнее.

Я нацепила улыбку и пошла навстречу дорогому гостю, который уже начал тревожно оглядываться по сторонам.

— Здравствуйте, — опустив ресницы, мурлыкнула я. — Очень вам рады...

— Алевтина Георгиевна! Я уж решил, что в такой толпе мне вас не разыскать... — Он обрадованно вздохнул.

— Неужели меня не различить в толпе.. .

Гость перепугался:

— Что вы, что вы! И в мыслях не держал...

Поговорив таким приятным образом несколько минут, я познакомила гостя с главными виновниками события, затем провела по всем залам и представила его тем, кому считала нужным.

Я не круглая дура и прекрасно знала, «о чем поет ночная птица»... Не зря длинные языки утверждали, что спонсор не слишком хорошо разбирался в искусстве, скорее отдавал дань моде. И пользы, по крайней мере материальной, от галереи он не только не получал, но даже ею и не интересовался. Интересовался он, собственно, мной, и мы оба успешно делали вид, что личные отношения тут ни при чем. Итак, ведя разговор, полный таинственных намеков и недомолвок, мы мирно стояли в середине зала, держа в руках по бокалу шампанского. Как вдруг эта захватывающая беседа была прервана самым оригинальным образом. На мне было новое декольтированное платье, купленное как раз по случаю торжества. И вот неожиданно я почувствовала... то есть не помню, что я почувствовала, но, вытаращив глаза и намертво стиснув зубы, рухнула прямо в объятия несколько опешившего собеседника, едва не выскочив из своего платья. Через пару секунд стало ясно, что же произошло. Позади нас стояла молодая пара. Кавалер в пылу творческого озарения, декламируя даме строки своих бессмертных произведений, выплеснул в припадке гениальности мне на спину бокал ледяного шампанского... Так я познакомилась со своим вторым мужем. После этого происшествия каждый вечер в моей квартире стали раздаваться звонки с извинениями и стихами. Чтобы покончить с этой пыткой, я не придумала ничего умнее, как выйти за него замуж. И вот тут-то началось...

* * *

— Назвать меня корыстной сукой! А кто же тогда она? Ну, конечно, не то чтобы я совсем не была сукой, каждая женщина может оказаться в этом положении, но уж чья бы корова мычала... — Я опять вспомнила раскрасневшуюся Светулю, как звала ее матушка, и рассмеялась.

Пассажиры словно по команде повернули ко мне головы, недоумевая, кому это в вагоне так весело. Рассудив, что действительно выгляжу странновато, я вздохнула и стала смотреть в окошко. Но, как известно, в метро пейзаж за

окном большим разнообразием не отличается, поэтому через пару минут я развернулась и стала ненавязчиво разглядывать попутчиков. Народу было не очень много, за время моего ожидания основной поток схлынул. Почти все сиденья напротив были заняты мужчинами весьма разнообразного вида, возраста и национальностей. Объединяло их лишь одно — непреодолимый повальный сон.

* * *

Окончив осмотр пассажиров и не найдя более ничего интересного, я вспомнила об Антоне. Хорош, нечего сказать! Молча удалился с кухни, словно сосед по коммуналке! Я начала злиться, вспоминая поведение своего непутевого мужа. И на черта он мне, спрашивается, сдался? Муж — это кто? Правильно, защитник и добытчик, любящий мужчина. Защитника, как видно, не получается, добытчик тоже, извините! Что же остается? Любящий мужчина? Скоро я буду принимать это не иначе как со смехом. Почему-то вдруг стало так горько и обидно, что я едва сдержала слезы.

«Что за ерунда? — подбодрила я себя. — Чего ты скисла?»

— Станция... — бодрым голосом объявила диктор.

«Плевать, — продолжила я свои размышления. — Пусть я и змея, и эгоистка. Зато вы все тоже узнали, кто вы есть на самом деле».

Я с удовольствием вспомнила вытянутые физиономии моиx дорогих родственников в тот момент, когда покидала пределы любимого семейного очага. Но удовольствие продлилось недолго. Я вдруг почувствовала неприятное чувство то ли страха, то ли беспокойства.

«Что это со мной?» — повернувшись лицом к стеклянной двери, я посмотрела на свое отражение.

Вроде все на месте и неплохо выглядит. Тут я всей кожей ощутила на себе чей-то взгляд. Не тот оценивающий или любопытный, которым каждый вольно или невольно оглядывает стоящих рядом людей, а нечто совершенно необычное. Мне показалось, что он почти что осязаем.

«Стоп, — сказала я себе — стоп! Без паники!»

Знай я в тот момент, что такое настоящая паника, то, конечно, стремглав выбежала бы вон из этого вагона.

Я стала осторожно оглядываться вокруг, пытаясь определить: кто же так напряженно наблюдает за моей скромной персоной? Ho мои попытки успехом не увенчались. Никто не пытался встретиться со мной глазами, никто не отворачивался слишком поспешно. Лица были спокойны и равнодушны.

— Осторожно, двери закрываются! Следующая... — все так же энергично возвестило радио.

«Моя! Слава богу, конец этому безобразию!» — обрадовалась я и, как выяснилось, напрасно.

Решительно пробираясь к выходу, я почти уже достигла цели, когда моя впечатлительная и отзывчивая душа столкнулась с проблемой, не решить которую я не могла. Рядом с дверью, держась одной рукой за поручень, а другой за живот, стояла беременная женщина. Лоб ее покрыла испарина, она явно чувствовала себя плохо, но никто не уступал ей места в надежде, что это сделает кто-то другой.

— Вы будете сейчас выходить? — спросила я, тронув ее за локоть.

Она не ответила, только отрицательно покачала головой. Этого для меня было вполне достаточно, чтобы обнаружить черту характера, которую я называю состраданием. Набрав в легкие достаточно воздуха, в относительной тишине вагона я громко задала вопрос:

— Да что же это делается?

Стоящие рядом пассажиры с готовностью развернулись ко мне, желая узнать, что я имела в виду. Убедившись, что завладела вниманием аудитории, я повернулась к сплоченным рядам сидевших мужчин.