Предают только свои - Александр Щелоков Страница 3

Андрей тогда улыбнулся, желая показать Профессору, что оценил найденный им образ. А сам подумал, что ощущение человека, стоящего над бездной, ему понятнее и ближе. Трудно сказать, кто придумал лепить в домах балконы от пятнадцатого этажа и выше, но всякий раз, выходя на узкую площадку, повисшую в пустоте над городом, Андрей испытывал неприятное, тревожное чувство. Было жутковато, и вместе с тем какое-то озорное желание подталкивало к пустоте. Его так и подмывало шагнуть вниз. Усилием воли он сдерживал себя, спокойно смотрел вниз, перегибался через перила, а потом уходил с балкона с чувством явного облегчения.

Проходя специальную подготовку, Андрей прыгал с парашютом — днем и ночью, с аэростата, вертолета и реактивного транспортного самолета. Прыгал с удивительной радостью, ощущая щекочущий холодок опасности у самого сердца, но даже и после парашютного курса не перестал испытывать волнение перед обычной балконной высотой.

И вот теперь, годы спустя после того разговора с Корицким, Андрей вдруг ощутил, что не пропасть, не бездна, разверзнувшаяся под его ногами, заставляла его в последние дни испытывать нервное напряжение. Это было именно то чувство оголенного провода, о котором рассказывал Корицкий. Оно и только оно. И Андрей с благодарностью думал о Профессоре, который помог ему сформулировать нужный образ. Сейчас причина волнения, обнаруженная с большой точностью, помогла ему вернуть душевное равновесие.

На следующий день, как это бывало и раньше, ровно в десять Андрей подплыл к пляжу на лодке со стороны мыса и устроился на своем давно облюбованном месте. Едва улегшись, он вдруг заметил, как из-за сосен к нему направились двое. Они приближались спокойными неторопливыми шагами, словно нарочно представляя возможность как следует разглядеть себя.

Тот, кто шел впереди, был высокий, широкоплечий, краснолицый, с тяжелым подбородком профессионального боксера и бесцветными холодными глазами. Андрей заметил, что у него неестественно огромные и толстые уши. Будто кто-то шутки ради приклеил человеку к лицу два разбрюзгших вареника, да так и оставил навечно. Владелец ушей-вареников перекатывал во рту жевательную резинку и ритмично ворочал увесистой бульдожьей челюстью. Его спутник — ростом пониже, складом пожиже, с бледным лицом и острыми глазками, прикрытыми толстыми стеклами очков, выглядел процветающим маклером или содержателем подпольного тотализатора.

— Мистер Стоун, если я не ошибаюсь? — спросил он, подойдя к Андрею вплотную.

Тяжеловес остановился в двух шагах позади, уши-вареники его устало повисли, как корабельные флаги в штиль.

Сердце Андрея замерло и вдруг бешено заколотилось. Есть в служащих полиции нечто такое, чего нельзя прикрыть ни модными костюмами, ни изысканными манерами.

«Неужто конец? — подумал Андрей. — Киндер-мат в четыре хода. Кто бы мог ожидать такое?» Но тут же, подавив волнение, перевернулся на спину, сел.

— Допустим, это я. А кто вы, джентльмены?

— Я Джон Мейхью, поверенный в делах его величества Генри Третьего. Вы имели честь встретиться с ним день назад на этом пляже.

— Так он король?! — воскликнул Андрей и вскочил, отряхивая песок с синих плавок. — Вот уж не знал!

Мейхью засмеялся, открыв ровный ряд белых аккуратных зубов, явно искусственного происхождения.

— Два миллиарда сэра Генри, я думаю, дают ему право на такой титул. Есть короли, царства которых и сравниться не могут с империей Диллера.

— Так это был Генри Диллер?! — Удивление у Андрея снова получилось вполне натуральным, и он тут же смущенно улыбнулся. — А я его назвал парнем.

Мейхью засмеялся.

— Трудно бывает угадать, где потеряешь, где найдешь. Именно это и понравилось сэру Генри больше всего. Его уже сто лет никто так не называл.

— Значит, я что-то нашел? — спросил Андрей.

— И немало.

Мейхью вынул из большого кожаного портфеля продолговатый листок банковского чека. Взглянув на Андрея, помахал бумажкой в воздухе.

— Это вам, сэр. Десять тысяч до единого цента.

Верзила стоял рядом, не спуская глаз с Андрея, и с безразличным видом переминал челюстями резинку. Уши его мерно двигались.

Андрей сел на песок.

— Простите, джентльмены, я не люблю шуток.

— Мистер Стоун, — обиженно сказал Мейхью, — я не шучу.

— Тем труднее мое положение, — отозвался Андрей. — Вряд ли мистер Диллер делает такой щедрый подарок только за одну понравившуюся ему фразу. А если нет? Тогда за что?

Мейхью пристально посмотрел на Андрея и почтительно склонил голову.

— Ваша проницательность, сэр, делает вам честь. Прежде чем вручить вам чек, я обязан оговорить два условия. Первое — история с яхтой не должна попасть в прессу. Ни сейчас, ни год, ни два спустя. Ее просто никогда не случалось.

— Меня это вполне устраивает, джентльмены. Можете передать его величеству: никто никогда ничего не узнает. Я не намерен основывать компанию спасения утопающих и совсем не нуждаюсь в рекламе.

— Спасибо! — воскликнул Мейхью иронически. Он понимал шутки. — Второе условие не труднее. Вы поможете мне провести небольшое расследование.

— Извините, мистер Мейхью, я не частный детектив и участвовать в ваших расследованиях не намерен. Мне проще сделать вам ручкой и уплыть отсюда.

— Вы не так меня поняли, сэр. Я просто попрошу вас ответить на мои вопросы. Расскажите, что здесь произошло вчера?

— Я вам уже ответил: у меня нет желания участвовать в вашем деле. Доложите об этом своему величеству, и дело с концом.

Мейхью усмехнулся,

— Дорогой мистер Стоун, ваше желание в данном случае мало что значит. Совершено покушение на влиятельного человека этой страны. Вопросами безопасности сэра Генри занимаюсь я…

— Очень приятно, но при чем тут я?

Ушастый костолом, прислушиваясь к перепалке, перестал двигать челюстями и заулыбался. Видимо, ему было в диковинку, что нашелся кто-то, способный спорить с его шефом.

— Участвовать вам придется, — сказал Мейхью тоном, не допускавшим возражений. — Иначе я вынужден буду привлечь к делу полицию. Думаю, вам это не доставит большого удовольствия, зато прибавит хлопот.

Андрей понял: его прижимали к стене. Вежливо, но жестко. Нормальный и уважающий себя человек с полицией связываться не станет. Но соглашаться — значило принять условия Мейхью. Этого Андрею не хотелось.

— Хорошо, мистер Большой Сыщик. Я согласен. Буду ждать официального вызова в полицию. Пока он придет, я свяжусь с прессой. Мне кажется, сюжет с крушением яхты и вашими угрозами внимание журналистов привлечет. Между тем вначале мне показалось, что дело требует деликатности. Но коль скоро оно войдет в протоколы…

— Сэр! — воскликнул Мейхью, и в голосе его прозвучала плохо скрытая растерянность. — Вы нашли хорошее слово: «деликатность». Я его и стараюсь придерживаться. Поймите, речь идет о двух-трех вопросах, которые мне просто необходимо выяснить. Для дела, сэр, для дела. И я прошу вас: помогите мне.