Бубновый валет - Фридрих Незнанский Страница 3

— И отпуск! — неслось ему вслед, пока не захлопнулась дверь кабинета. — Скорее в отпуск! Здоровый сон, чистый воздух, открытые девичьи купальники! К морю, в горы, в тайгу, в Саратов! Куда хотите! Не меньше тридцати дней!

Константин Дмитриевич Меркулов принял в своем кабинете давнего друга и соратника Турецкого радушно, как всегда. Позвонил Клавдии и велел принести две чашки крепкого чаю. Но просьба об отпуске заставила заместителя генерального прокурора поморщиться.

— Саша, Саша, как не вовремя ты нас покидаешь! А кто будет разбираться с делом садистов?

— Садистов? Это не по моей части. А что они делают: нападают на людей?

— Ну, откровенно говоря, никакие они не садисты. Это некий острослов пустил неудачную шутку, и, как видишь, даже я подпал под ее влияние. Я предполагал, ты в курсе… Речь идет о дачном поселке на берегу Истры, построенном нашими… не самыми бедными, скажем так, гражданами. У них возник конфликт с местной администрацией, которая собирается поселок сносить. Дачники утверждают, что администрация покушается на зеленые насаждения, те самые сады, которыми они облагородили берег Истры, администрация же возмущается и приводит такие подробности, которые, мягко скажем, требуют вмешательства прокуратуры.

— Нет, Костя, только через мой трупешник! И без того ад снится. Ты хочешь, чтобы мне в комплекте с адом являлись по ночам олигархи-садоводы? Не возьмусь.

Турецкий протянул Меркулову могучую выписку из истории болезни, к которой была пришпилена с трудом умещающаяся под скрепку растрепанная кипа рецептов. Пролистав скорбное досье, свидетельствующее, что во имя сохранения жизни и здоровья Турецкого А. Б. его надлежит немедленно отправить в отпуск, Костя задумчиво оттянул мешок под глазом длинным, выдающим дворянскую породу пальцем.

— Что ж. Если так, Саша, ничего не поделаешь. А жаль, жаль… Клавдия, что это за чай? — негативная эмоция, вызванная временной потерей ценного сотрудника, обратилась на секретаршу. — Заварите как следует! Неужели у нас кончилась заварка? Это не чай, а… а…

— Писи сиротки Хаси, — с невинным видом подсказал Турецкий.

— Писи си… — на автомате повторил Костя и оборвал себя хмыканьем. — Саша, ты в своем репертуаре! Откуда ты только берешь такие выражения?

— Из окружающей среды, Константин свет Димитриевич.

Окружающая среда у них была одной и той же, но, на удивление, к Косте Меркулову не приставало ничего низкого. Меркулов был аристократом в словах, внешности и поступках. Иногда это мешало его друзьям, иногда помогало. В данном случае — помогло: благородство не позволило Константину Дмитриевичу отказать своему лучшему подчиненному в заслуженном отпуске.

…Ну и ну! Новое слово в медицине! Оказывается, депрессия — болезнь заразная. Причем передается она на расстоянии и даже по мобильному телефону. Судите сами.

Едва Турецкий вышел из кабинета Меркулова, лелея в папочке драгоценное, подписанное начальником прошение об отпуске, как мобильный на поясе его брюк под пиджаком настойчиво и бодро запиликал.

— Салют, генерал! Как жизнь?

— Салют, генерал! — Звонил Слава Грязнов, закадычный дружище и начальник управления МВД. — Дела такие, что случаются раз в три года, а то и реже. В отпуск ухожу!

— В отпуск? Надолго? С какого числа? Как добился?

Поговорили — и готово дело, зараза перекинулась на Грязнова. Он тотчас принялся путать документы, испытывать слабость, а к концу дня депрессия одолела его настолько, что не оставалось ничего другого, как бежать к чудесному доктору Вениамину Михайловичу. Тот, узнав, что перед ним Сашин друг, немедленно осчастливил его пространной выпиской, свидетельствующей о том, что нервная система грозы московских уголовников вконец истощилась от тяжелой и грязной работы.

— Вы теперь не просто друг, — напутствовал Грязнова Вениамин Михайлович, приподнявшись на прощание из своего кресла, — вы мой помощник. Увезите Турецкого подальше от Москвы. Проследите за ним, чтобы он соблюдал режим дня, правильно питался и принимал лекарства. И, умоляю, ограждайте от всяких этих ваших уголовных дел!

Вячеслав Иванович твердо обещал оградить.

2

— Уважаемые пассажиры, мы совершаем рейс номер четыре тысячи триста тридцать восемь Варшава — Москва. Прослушайте правила поведения на борту…

Для Яцека Зенкевича не представляли ни малейшего интереса правила поведения на борту. Десять минут спустя не заинтересовало его и созерцание стюардессы, с улыбкой фотомодели демонстрировавшей процесс надевания спасательных жилетов. Единственной вещью на всем белом свете, которая в данный момент привлекала его внимание, были ноги пани, занимавшей место напротив через проход. Удивительные, редкостные ноги! Длинные, но не тощие, крепкие, но без лишней мускулистости, в чулках с розоватым отливом, которые придавали сексуальным икрам девичью невинность. Дар природы, королевские ноги! С обладательницей таких нижних конечностей стоило завязать ни к чему не обязывающий флирт, повести ее вечером в бар. Яцек бывал в Москве, знал местные заведения и вообще был человеком состоятельным. Увы, на чудных, редкостных коленях лежал ноутбук, по клавиатуре которого увлеченно щелкала пальцами пани. Оторвется ли она когда-нибудь от своей железяки? Хоть бы встала размяться, хоть бы в туалет отлучилась! С того момента, как присела, щелкает и щелкает! Да что там у нее такое захватывающее?

— Завтрак, чай, лимонад?

Стюардесса с дежурной улыбкой разносила напитки. Пани с ноутбуком не откликнулась. Отозвался ее сосед, сидевший возле иллюминатора потрепанный тип с брюшком, в потертом линялом джинсовом костюме и клетчатой красной рубахе, как у американского фермера:

— Два лимонада, пожалуйста.

Похоже, что эти двое летели в Москву вместе. Что только элегантная пани в нем нашла? Яцек оценивающе посмотрел на ее спутника. Линялая джинса, клетчатая рубаха, двухдневная небритость, длинноватые кудрявые волосы, пробитые на макушке лысиной. Лох обыкновенный, да еще и престарелый. Но то, что пани не одна, охладило пыл Яцека. Он отвернулся от выдающихся конечностей и занялся кроссвордом из последнего номера «Жиче Варшавы».

В эту минуту обладательница королевских ног Ванда Завадская оторвала усталые, покрасневшие глаза от экрана портативного компьютера и устремила взгляд за иллюминатор, хотя смотреть там было абсолютно не на что, кроме ровной, пронизанной июльским солнцем атмосферной голубизны.

На экране остался гореть текст:

…

«ВОСКРЕШЕНИЕ РУССКОГО АВАНГАРДИСТА

Так что же случилось с Бруно Шерманом?

Русская культура возвращает себе то, что принадлежит ей по праву. С 20 мая по 14 сентября в московском Музее русского авангарда проходит выставка шедевров русского авангарда, организованная частным коллекционером, известным меценатом Семеном Талалихиным. В настоящее время Талалихин проживает в Монако, где владеет футбольным клубом «Ахиллес», однако не забывает родную страну. Десять картин из представленных на выставке относятся к его богатейшей коллекции произведений искусства, остальные он вывез из музеев Омска, Иванова, Рязани, где они пылились в запасниках. На устроение этой выставки Семен Талалихин потратил 500 000 евро. «Вкладывать деньги в то, чтобы русские люди знали и любили шедевры своего изобразительного искусства, — заявил он прессе, — значит вкладывать их в будущее величие России».