Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут Страница 3

– О'кэй. Просто этот юноша от Миллера воспитан в строгих правилах и ничего не пропускал. Кто-то предупредил его, что он обязан относиться с уважением к своему хозяину сорок четыре часа в неделю, когда больше, когда меньше… как покажет дело. Итак, дальше:

Хиббард: «Этого я не могу сказать вам, сэр, поскольку и сам не знаю. Кроме того, о ряде вещей я вынужден буду умолчать. Кое-что я, конечно, смогу вам рассказать. Я могу рассказать… ну… много лет назад я нанес увечье… весьма серьезное увечье одному человеку. Я был не один, в этом участвовали и другие, но случилось так, что основная ответственность лежит на мне. Во всяком случае, я расцениваю это так сам. Это была мальчишеская выходка… с трагическим исходом. Я никогда этого себе не прощу. А также и остальные, кто был к этому причастен, по крайней мере большинство из них наверняка… Не то, чтобы меня постоянно терзали угрызения совести, ведь это все произошло двадцать пять лет назад – и сам я психолог, и постоянно имею дело со всякими отклонениями от норм у других людей, так что я не могу допустить ничего подобного со мной.

Итак, мы искалечили этого юношу, исковеркали всю его жизнь, уж если быть вполне откровенным. Естественно, что все мы чувствовали себя ответственными за это дело, так что на протяжении этих двадцати пяти лет некоторые из нас предпринимали попытки ему помочь. Иногда мы объединялись, дабы найти лучшее решение. Все мы люди занятые… но мы никогда не отказывались от этого бремени. Это было крайне трудно, потому что с каждым проходящим годом сам этот юноша, ставший мужчиной, делался все более странным. Мне известно, что в средней школе он проявлял признаки настоящего таланта, а позднее, уже в колледже, после получения увечья, его считали самым блестящим студентом… Позднее его одаренность, вероятно, сохранилась, но, как бы это выразиться, – стала извращенной. В один прекрасный день… около пяти лет назад я окончательно пришел к выводу, что он психопат».

Вульф: «Значит, вы продолжали поддерживать с ним знакомство?»

Хиббард: «Да, большинство из нас… Кое-кто виделся с ним часто, один или двое считались его близкими друзьями. Примерно к этому времени его скрытая одаренность достигла зрелости. Он… Ну… он совершал поступки, которые вызывали восхищение и интерес. Я по-прежнему был убежден, что он психопат, однако переживал за него уже не так сильно, потому что мне казалось, что он достиг удовлетворяющего его и в известной мере компенсирующего положения. Но я заблуждался, а мое пробуждение было ужасным.

У нас был вечер встречи, сбор нашей группы, и один из нас был убит. Сначала мы все думали, что был несчастный случай, но он – тот человек, которого мы искалечили – тоже был там. А через несколько дней каждый из нас получил по почте его сообщение, в котором было написано, что он убил одного из нас, очередь остальных наступит позднее, что он вступил на «корабль мести».

Вульф: «Понятно. Психопатия стала казаться почти эвфемизмом».

Хиббард: «Совершенно верно, но мы ничего не могли поделать».

Вульф: «Поскольку вы располагали доказательством, то самое правильное было бы поставить в известность полицию».

Хиббард: «Никаких доказательств у нас не было».

Вульф: «А его сообщение?»

Хиббард: «Все они были напечатаны на машинке, не имели подписи и были составлены в витиевато-туманных выражениях, которые делали их непригодными для такой практической цели, как стать уликой. Он даже весьма предусмотрительно изменил свой стиль, в этом послании он резко отличался от его собственного. Но нам-то все было совершенно ясно. Каждый из нас получил по такому предупреждению, и получили только те, что присутствовали на встрече. Все члены „Лиги“ без исключения. Конечно…»

Вульф: «Члены „Лиги“?»

Хиббард: «Это не имеет значения, просто сорвалось с языка. Много лет назад, когда несколько человек из нас собрались обсудить положение дел, один из нас, во хмелю разумеется, предложил нам называть себя „Лигой Искупления“. Название прозвучало. Позже его употребляли редко, и то только в шутку. Сейчас, я полагаю, шутки кончились…

Хочу сказать, что мы, конечно, не все живем в Нью-Йорке, только около половины. Один из нас получил свое предупреждение также и в Сан-Франциско. Тогда несколько человек собрались в Нью-Йорке и обсудили положение вещей. Мы произвели нечто вроде расследования и повидались с ним. Он отрицал свое участие в этом деле, но мне показалось, что его черная душа радовалась, несмотря на его невинный вид».

Вульф: «Дальше».

Хиббард: «Некоторое время было тихо. Три месяца. Потом был убит еще один из нас. Обнаружен мертвым. Полиция решила, что это самоубийство, вроде все данные указывали на это. Но через два дня почта принесла нам новые предупреждения. Содержание было примерно таким же, и источник, разумеется, был тот же самый. Предупреждение, как я считаю, было сочинено весьма умно, даже блестяще».

Вульф: «На этот раз вы, естественно, обратились в полицию?»

Хиббард: «Почему „естественно“? У нас по-прежнему не было никаких доказательств».

Вульф: «Мне думается, что это был бы самый разумный ход. Уверен, что кое-кто из вашей компании на него пошел бы».

Хиббард: «Они сделали это. Я был против, но они все же пошли».

Вульф: «Почему вы были против?»

Хиббард: «Я чувствовал, что это бесполезно. А также… ну… я не мог присоединиться к требованию возмездия и возможного лишения жизни для человека, которого мы сами же искалечили… Вы меня понимаете?»

Вульф: «Вполне. Но если полиция в первом случае не могла отыскать доказательств, то во второй-то раз они смогли?»

Хиббард: «Они ни к чему не пришли. Он сделал из них полнейших ослов. Позже он пересказал мне их вопросы и свои ответы».

Вульф: «Вы еще видитесь с ним?»

Хиббард: «Конечно. Мы же друзья. Полиция ничего не добилась. Кое-кто из нашей „Лиги“ нанял частных детективов. Это было двенадцать дней назад. Детективы добились таких же результатов, что и полиция… я в этом уверен, и суть в том, что кое-что случилось. Я мог бы говорить об опасениях, предчувствиях, о мерах предосторожности и т. д. Подобных слов существует множество. Я сумел бы обрисовать ситуацию на языке психологии, но простая истина заключается в том, что я слишком напуган, чтобы продолжать жить под таким гнетом. Я хочу поручить вам защитить мою жизнь».

Вульф: «Так что же случилось?»

Хиббард: «Ничего существенного для остальных. Только для меня. Он пришел ко мне и сказал кое-что. Вот и все. Думаю, что повторять этого не стоит. В результате, признаюсь, я совсем потерял голову от страха. Я боюсь ложиться спать и боюсь вставать. Я хочу получить гарантию полной безопасности, а это можете обеспечить только вы. Друг, рекомендовавший мне обратиться именно к вам, сказал, что вы наделены примечательным сочетанием талантов и всего лишь одной-единственной слабостью. Она, эта женщина, употребила какое-то выражение, только я его не припомню: не то скаредность, не то жадность… Я не миллионер, но у меня помимо сильного желания, имеется солидный частный капитал, а в таком состоянии я не способен торговаться».