О чем молчит ветер - Ольга Володарская Страница 3

Коля был не таким обаятельным, как дед, но видным. Рост два метра и пять сантиметров. Такого не пропустишь. Густые темно-русые волосы, серо-зеленые глаза. На подбородке ямка. Не красавец, но мужчина запоминающийся.

…Грачев-младший добрался до «Лиры» быстро. Уложился в двадцать минут. Он широко шагал и хорошо знал дорогу. В детстве бегал вместе с друзьями в дачный поселок купаться. На городском пляже народу полно, а тут мало. И все на песчаной косе собирались. Загадочно называли ее российскими Мальдивами (тогда в их краях слыхом не слыхивали об этих райских островах). Мальчишки же любили с обрыва нырять. А так как трусов мочить не хотели, сигали в воду голышом.

Михаил Ильич приобрел дом у наследников почившего оперного тенора. Дом был в плачевном состоянии, и отдали его за копейки. Дед привел его в божеский вид, пристроил веранду. Баньку возвел. И все своими руками. Потом еще участок бесхозной земли купил, договорившись с администрацией. На нем поставил ульи и курятник. Несушки у него были знатными, а все потому, что он покупал шикарных петухов. Смеясь, говорил, что все бабы любят красавцев и куры тоже. А если они довольны, то и несутся лучше.

Коля зашел в дом. Ильич не запирал дверь, поэтому не пришлось звонить или стучать.

Старик сидел в кухне, попивая чай. На коленях кот. В ногах коротконогая дворняга. Последнюю Коля знал. Звали ее Шурой. Дед подобрал ее кутенком. Думал, вырастет большой и будет дом охранять. Но Шура только в младенчестве походила на овчарку. Повзрослев, превратилась в толстую псину на крохотных лапках.

— Дедуля, привет, — поздоровался с Ильичом Николай.

— Здорово, внучок. Чай будешь?

— Не откажусь.

— А оладьи?

— Фирменные? С вареньем из китайки?

— Со сливовым. То кончилось.

Николай закивал. Дед пек удивительно пышные и вкусные оладьи. Варенье тоже сам варил. Получалось изумительно.

— Или медку хочешь? Могу и его достать.

— Как бы не слиплось у меня. Варенья достаточно будет.

— Тогда я тебе баночку липового с собой дам.

— Да у нас есть еще.

— И что? Вот помру, где будешь брать? Не на ярмарке ж меда во Дворце культуры. Там такую дрянь продают.

— Умирать вам, Михаил Ильич, рановато, есть у вас еще дома (и не только) дела, — перефразировал Коля старую песню.

— Вот Мишку, — Коля назвал сына в честь деда, — в первый класс отведу, и можно со спокойной душой…

— Нет, дед, нельзя. У тебя, кроме нас, родственников, собака, пчелы, куры… И еще новый питомец, — он кивнул на кота.

— Нет, этот хиппи не хочет иметь дом. Бродит от двора к двору. — Старик снял кошака с колен, пересадил на стул. — Ты по делу или просто так?

— Пожалуй, по делу.

— Я так и думал.

— Потому что я заявился без предупреждения?

— Лицо у тебя озабоченное. Рассказывай, что случилось.

— Труп нашли у водонапорной башни. Судя по всему, жертву столкнули. Потерпевшая — женщина. И она сестра Родиона Эскина.

— Мальчишки, что покончил с собой лет двадцать назад?

— Помнишь его?

— И его, и дело. Оно было моим последним. Закрыв, ушел на пенсию.

— Парень точно на себя сам руки наложил?

— Доказательств обратному не нашлось. — Дед принялся греть оладьи на большой чугунной сковороде. В нее кинул кусок сливочного масла и накрыл крышкой. — Но предсмертной записки не оставил, и это заставило его мать думать, что парня убили.

— Он сбросился с высоты или утопился?

— Сиганул с башни. Но берег тогда крутым был, и Родион, кувыркаясь, свалился вниз, упал в воду. В ней пролежал часов десять. Его не унесло, камыши помешали да коряги.

— Ему лет пятнадцать было?

— Да. Родя подавал большие надежды. Был невероятно талантлив, артистичен. Занимался в актерской студии, выступал на сцене, снимался.

— Снимался? — переспросил Коля.

— В «Ералаше» и в какой-то рекламе мелькнул, когда постарше стал. Жвачки, что ли. Он был на самом деле очень перспективным. Художественный руководитель студии не мог на него нарадоваться.

— Как зовут того руководителя?

— Павел Печерский. Актер, режиссер. Он живет в «Лире».

— Не знаю такого…

— Потому что ты спортом занимался, а не театральным искусством. И смотрел боевики с Ван Даммом. Печерский же снимал детские фильмы. Но в прошлом веке. В середине девяностых он отошел от дел, переехал в «Лиру» и стал тут заниматься с подростками. Вел кружок. На энтузиазме, потому что платили ему копейки. Ставил спектакли, даже снимал короткометражки. Он-то и пристроил Родиона в рекламу, как и в «Ералаш». И других своих подопечных пропихивал, но те не дотягивали до нужного уровня.

Оладьи нагрелись, стали потрескивать. Дед снял с огня сковородку. Разлил чай по кружкам. Достал сметану и варенье. Накрыл на стол.

— У парня началось головокружение от успехов? — спросил Коля, цапнув оладушек, лежащий сверху горки.

— Возможно. Мы так и не поняли, почему он покончил с собой. Наверное, это был порыв души творческой, мятущейся, еще до конца не сформированной личности. На водонапорной башне, откуда Родион спрыгнул, было последнее выступление. На Дне города они с ребятами из кружка ставили спектакль. Что-то романтическое. Родя играл принца или мореплавателя, девочка, занимавшаяся с ним, его возлюбленную. Они дружили. И кто-то думал, что между ребятами романтическая связь. Быть может, так и было. Но девочка это отрицала.

— А что ты можешь сказать о его сестре?

— Ничего. Я ее не помню. Только мать. Она всю плешь мне проела. Не верила, что сын с собой покончил. Она, кажется, покойная уже?

— Да. Скончалась от инфаркта.

— Выходит, никого из семьи не осталось. Печально.

— Но сестру Роди, Киру, убили.

— Не рано ли выводы делаешь?

Коля пожал плечами. Он, как правильно отметил коллега Костя Пыжов, не имел опыта раскрытия запутанных преступлений. Майора ему не за заслуги дали, а потому что нужно было кого-то продвигать по служебной лестнице, делать начальником, а Грачев, во-первых, внук самого Ильича, а во-вторых, именно он нашел тех, кто вломился в дом мэра. Ими оказались друзья его сына-мажора. Пришлось и этих дурачков отмазать. В долгу перед Николаем не остались, повысили.

— Ты послал кого-то в квартиру покойной? — спросил дед, полив оладушки вареньем.

— Нет. Решил с тобой посоветоваться сначала.

— Советую: езжай туда. Проводи детальный обыск.

— Коллеги за мной заедут, и направимся. Я пешком.

— И с Печерским поговори. Он знал и сестру Роди, они вместе начинали заниматься в его студии, но она талантом не блистала, а Павел уделял время только самым одаренным. Девочка меньше года была под опекой Павла, а мальчик почти четыре. Он покончил с собой в неполные шестнадцать. Осенью. Его сестра тогда уже училась в Москве в институте. Когда Родя погиб, Печерский помогал семье Эскиных. Он винил себя, как мне казалось. Как наставник должен был понять, что с подростком творится что-то неладное.