Пружина для мышеловки - Александра Маринина Страница 3

– Я вас разочарую. Ничего не осталось. Даже дом сгорел.Представляете? Дней через пять после похорон Петра Александровича. Вот и неверь после этого в судьбу!

– Не понял, простите…

– Ну я же говорю: как будто там, наверху,– онанеопределенно ткнула пальцем в потолок,– не хотели, чтобы от этой семьихоть что-то осталось. Сначала сына сажают в психушку, потом мать умирает, потомсын, потом отец, а потом и дом сгорает. Всё. Никаких следов на земле от этойпороды не осталось.

Ну да, подумал Андрей, не осталось. А как же сын ОлегаПетровича, то есть я? Обо мне что, все забыли? Впрочем, наверное, это и клучшему. А Личко-то в поселке, судя по всему, не любили… Значит, сын тоже умер.

– Я, собственно, как раз Олега Петровича и разыскиваю. Онкогда-то с моим отцом вместе служил, отец попросил узнать, где он, как живет… –начал врать Мусатов.

– Так нечего его разыскивать, умер он, лет двенадцать назадпримерно, а то и больше.

– Здесь, в Черемисине?

– Ну что вы, нет, конечно. В психушке. Родителям официальноеизвещение пришло. Любовь Васильевна-то не дожила, а Петр Александрович послеэтого сгорел буквально в считанные месяцы. Он после смерти жены еще неоправился, а тут сын… В общем, врагу не пожелаешь такую судьбу.

– Где Олег Петрович похоронен? Здесь?

– Нет, тело не привозили, это точно. Наверное, там же, впсихбольнице. То есть не в самой больнице, конечно, а на местном кладбище. Хотяи это вряд ли.

– Почему же?– удивился Мусатов.

– Да почта у нас знаете как работает? Когда ПетруАлександровичу извещение пришло, Олег уже два месяца как умер. Кто ж будет двамесяца тело держать? Наверное, отдали в морг какого-нибудь медучилища илиинститута, чтобы студентов обучать.

Андрей внутренне поежился. Ничего не осталось от егобиологического отца, даже могилы. Но хоть свидетельство-то о смерти осталось?

– Вы не помните, на похороны Петра Александровичародственники приезжали?

– Да какие родственники!– дама махнула рукой и вдругспохватилась: – А вам зачем? Вы же Олега ищете, а спрашиваете прородственников.

– Да я подумал, может, фотографии какие-нибудь остались, ябы отцу отвез.

– Так сгорело же все, я вам русским языком сказала!

– Но если приезжали родственники, они могли еще до пожаракакие-то вещи забрать, альбомы с фотографиями, документы, что-то на память.Понимаете?

Дама задумчиво кивнула.

– Знаете что? Поговорите с Перхуровыми, они через два домаот Личко жили. Я вам сейчас адрес запишу. Личко вообще-то мало с кем общались,гордые были сильно, заносились, но с Перхуровыми дружили.

Еще через два часа Андрей Мусатов уже знал, что родственникина похороны Петра Александровича Личко действительно приезжали, но на следующийдень после похорон уехали, и в том, что они не взяли из дома Личко ни однойвещи, ни одной бумажки, супруги Перхуровы могли поклясться.

– Это были очень приличные люди, очень приличные,–несколько раз повторила Перхурова, имея в виду дальних родственников Личко.–Они совершенно не стремились нажиться, разграбить дом, что-то утащить. Они людисостоятельные, им все это не нужно было. Даже дом им не был нужен. Людигородские, жили в Приморском крае, зачем им развалюха за тридевять земель? Оникогда уезжали, так и сказали, мол, мы ни на что не претендуем, если объявятсякакие-нибудь наследники – пусть забирают дом себе и делают с ним, что хотят. Даи дом-то был – одно название, Любочка много лет болела, да и Петя слабел скаждым годом, а уж когда Любочка умерла, Петя вообще стал никакой. Пока могли –ездили к Олегу в больницу, а это ведь не ближний свет. Сначала его держали вБелых Столбах, под Москвой, а потом перевели в больницу общего типа, вВологодскую область. В восемьдесят девятом Люба умерла, а в девяностом илидевяносто первом пришло сообщение из больницы, что Олег умер.

– В девяносто первом,– суровым голосом уточнилПерхуров,– как раз после путча, в сентябре, я точно помню.

– Ну ладно, тебе виднее,– покладисто согласилась егожена,– значит, в девяносто первом. А потом и Петя ушел. А домом Любочка сПетей совсем не занимались, он ветшал, разваливался, но у них не было ни сил,ни денег приводить его в порядок. Каждую копейку откладывали, чтобы оплатитьбилеты и купить что-нибудь для сына – одежду, продукты, нянечкам и санитарамсунуть, чтобы не обижали Олега.

– Почему же они не забрали сына домой, когда его выпустилииз Белых Столбов?– удивился Андрей.– Неужели он был настолькобуйным?

Перхурова тяжело вздохнула и опустила глаза, видно, вопроспоказался ей болезненным. Ее муж же, напротив, как-то словно набычился, налилсянегодованием.

– Почему не забрали?– начал он, повысив голос.–Так я вам скажу, почему.

– Понимаете, Любочка очень гордая была,– торопливоперебила его Перхурова.

– Не гордая она была, а заносчивая, перед всеми носзадирала,– загремел Перхуров.– Не гордость это, а гордыня.

По яростным взглядам, которые метали друг в друга пожилыесупруги, Мусатов понял, что спор этот у них давний и примирения позиций до сихпор не наступило. Ему стало неловко, словно присутствовал при интимной семейнойсцене, и он на какой-то момент даже пожалел, что пришел сюда. Ему всего-то инужен один-единственный документ – свидетельство о смерти Олега Личко, априходится терять время и выслушивать дебаты чуть ли не на библейские темы.Гордость, гордыня… Да какая разница?

Любовь Васильевна Личко проработала в Черемисине всю жизнь,сначала простым учителем-словесником в местной школе, потом выросла додиректора школы. Петр Александрович к тому моменту, когда сын Олег закончилшколу, занимал высокий пост в местном исполкоме. Одним словом, семья достойная,уважаемая и вся на виду. Разумеется, Олег закончил школу с золотой медалью, аразве могло быть иначе? Нет-нет, никакого блата, никакого административногодавления, Олег с детства был умненьким и трудолюбивым мальчиком, усидчивым,вдумчивым, об этом Ольга Ивановна Перхурова могла судить не с чужих слов, а пособственному опыту, потому как работала в той самой школе, которой руководилаЛюбовь Васильевна, преподавала историю в старших классах. На Олега Личко как наученика она нарадоваться не могла.

С золотой медалью, отлично усвоенным материалом школьнойпрограммы и солидным багажом дополнительных знаний Олег поехал в Москвупоступать в Университет на юридический. И поступил. Гордости и радостиродителей не было предела! На четвертом курсе он познакомился с хорошейдевушкой, студенткой педагогического института, и через год, перед самымдипломом они расписались. И снова Любовь Васильевна радовалась: сын выбрал женус такой же профессией, как у нее самой. Невестка будет учителем, ну пусть нерусского языка и литературы, а английского, сути это не меняет. Все равно сынвысоко ценит профессию матери, потому и жену себе выбрал такую же, на мамупохожую. На юридическом факультете Олег тоже учился лучше всех, получалповышенную стипендию, специализацию прошел по кафедре криминалистики, активноучаствовал в работе студенческого научного общества, выступал на всехконференциях, и было вполне естественным, что при распределении ему предложилиостаться в аспирантуре. Но от аспирантуры юноша отказался. Тогда перед ним какперед лучшим выпускником курса положили список мест, куда должны былинаправляться на работу молодые юристы, и Олег без колебаний выбрал Главноеуправление внутренних дел Москвы, в народе более известное как «Петровка, 38»