Пороки и их поклонники - Татьяна Устинова Страница 3

– Мой… убийца убежал, а я осталась на площадке, и, когдадверь открылась, я сказала, что на меня только что было совершено покушение.Вместе мы осмотрели их лестничную клетку, потом лаз на чердак, и…

– И что?

– Я нашла вот это, – шепотом провозгласила Лизавета.

Архипов посмотрел.

– А что это такое? – спросил он с любопытством.

– Круг.

– Я вижу, что круг, – сказал Архипов, – похож на деревянноеколесо.

– Это подсвечник, – шепотом продолжала Лизавета и оглянуласьпо сторонам. – Очевидно, им пользовались во время каких-то тайных церемоний.Если церемонии были посвящены силам зла, значит… Значит, зло вскоре будетздесь.

– Зачем злу подсвечник?

– Никто не знает наперед, в чем сила и в чем слабостьсостоит.

– Ни сила, ни слабость не могут заключаться в подсвечнике,Лизавета Григорьевна, – сказал Архипов.

Мысль о бездне его отпустила, он вновь стал гладким итрезвым, как дверца холодильника.

Деревянное колесо было пыльным, совсем старым. Кое-где нанем висели длинные капли засохшего мутного воска. Архипов попытался определитьцвет, и ему показалось, что белый. Сколько лет оно валялось на чердаке?

Дом был построен при отце народов Иосифе Виссарионовиче,известном любителе большого строительства.

Вполне возможно, что какой-нибудь бедолага или, наоборот,счастливец, получив здесь квартиру, перевез из арбатского домика,предназначенного на слом, весь свой скарб. В том числе и деревянный подсвечникиз сельской церковки, где его дед служил протодьяконом. Дед-протодьякон нес всемью все, что могло пригодиться в хозяйстве, и деревянный круг принес. Вотэтот самый.

– Почему вы решили, что он оказался на чердаке недавно?

– Потому что это обрядовая вещь, и она тоже несет в себесилу смерти!

– Господи! – взмолился Архипов. – Ну что вы говорите! Вы жевзрослая, умная женщина, Лизавета Григорьевна! Ну, какая еще сила смерти?!Деревянное колесо!

Лизавета помолчала и пожевала губами.

– Значит, вы мне не верите? – сделала она неожиданный вывод.

– Ни единому слову, – признался Архипов, – вы уж простите.Нож ваша внучка могла найти в песочнице и по глупости притащить домой.Подсвечник лежал у нас на чердаке с тридцать восьмого года. На лестнице. – Тутвдоль позвоночника его опять продрал мороз. – На лестнице у вас простозакружилась голова, и вы чуть не упали. Я сто раз говорил, что нужны сетки. Наследующей неделе куплю и поставлю!

– Значит, не верите? – уточнила она.

– Простите, Лизавета Григорьевна!

– Девочку не оставьте, – попросила она горько, – пропадетведь. Совсем одна на свете.

– Вы еще лет тридцать протянете, – пообещал Архипов, –вырастите девочкиных детей.

– Моя смерть наступит очень скоро, – возразила Лизавета, иему показалась странным, что она как будто ни в чем его не убеждает, а простоконстатирует факт. – Я должна позаботиться о девочке. Пообещайте мне, чтопоможете ей, Владимир Петрович!

– Чем?!

– Окажете поддержку, – неумолимо гнула свое Лизавета, – недадите пропасть. У нас нет ни одного кровного родственника.

– Так и я не кровный родственник!

Внезапно она стала его раздражать так сильно, что он дажевстал из-за стола и подошел к окну. За окном был вечер, золотистые сумерки,Москва.

Угораздило его на ночь глядя влипнуть в историю с полоумнойсоседкой!..

– Вы хороший человек, – возвестила Лизавета, – у вас душакедра. Я ясно это вижу.

– Что… у меня? – не понял Архипов.

– У вас душа кедра, – повторила Лизавета. – Это крепкое,сильное, верное дерево. Пообещайте мне, что не оставите девочку.

– У-уф, – выдохнул Архипов, покорившись, – хорошо. Я вамобещаю, что не оставлю девочку. А вы мне обещайте, что, если я умру раньше вас,вы будете кормить мою собаку.

Вышеупомянутая собака, моментально поняв, что говорят о ней,забила хвостом на круглой продавленной подушке.

– Не шутите так, – смиренно попросила Лизавета, – и…напишите мне обещание.

Большими шагами – так, что пес поднял голову и с недоумениемпроводил хозяина глазами, – Архипов ушел в кабинет и выдернул из папки листокбумаги, чуть не порвав его.

Лизавета за дверью негромко вздохнула.

– Как девочку зовут?! – крикнул он из кабинета.

– Маша Тюрина.

– Вот, – рявкнул Архипов, появляясь на пороге, и сунулсложенный пополам листок ей в лицо, – это расписка. Обещаю Машу Тюрину неоставлять. Не дать Маше Тюриной пропасть. Только не читайте вы это при мне, ато я с ума сойду!

– Спасибо, – прочувствованно поблагодарила Лизавета, – всяэнергия добра на вашей стороне, хоть вы этого не понимаете!

– Не понимаю, – злобно согласился Архипов, чувствуя себяинопланетным заводом, который вместо дисков начал выпускать шланги.

Он выпроводил Лизавету, закрыл дверь, хотел читать своибумаги, но не смог. По телевизору тоже не было ничего, что могло бы отвлечь еговнимание от Лизаветиных бредней, и вечер прошел скверно.

Наутро он обо всем позабыл, потому что навалились дневныедела и заботы, а когда приехал вечером домой, дедок – вахтер сообщил емурадостно:

– А у нас жиличка померла. Соседка ваша, ЛизаветаГригорьевна. Я уже в жэк позвонил и душеприказчику ейному. Надо же такомуслучиться. Как знала, даже телефон мне оставила. “Позвони, – говорит, – ГурийМатвеевич, когда мой срок придет”. А я ей говорю: “Вы меня еще переживете!” Вотведь как. Жил человек, да помер в одночасье! Все под богом ходим!

Наверное, это было не слишком красиво, не слишком умно ивообще верхом трусости, но Архипов к соседям не пошел ни в тот вечер, ни наследующий и на похоронах не присутствовал. Он вел наблюдение из-за собственнойжелезной двери и вяло поругивал себя за то, что ведет.

На площадке то и дело возникали какие-то замшелые и неслишком чистые люди, проходили в соседкину квартиру, постно потупив глаза.Выйдя, подолгу стояли перед дверью и что-то тихо и настойчиво втолковывали другдругу.

Архипов понятия не имел, куда девалась девочка Маша Тюрина,которую он обещал Лизавете “не оставить”, и кто теперь варит ей кашу.

Ему не нравилось шевеление на площадке, было жалко Лизаветуи досадно на себя – он был так железобетонно убежден, что она просто дура. А еепредчувствие оказалось правильным, хотя ни дождь кровавый, ни затмение небестак и не наступили.