На прикладе насечки, на сердце рубцы - Владимир Колычев Страница 3

Нет Игоря, и не радуют Степана боевые награды, что украшают грудь. Они лишь усугубляют его вину перед парнем. Какой же ты герой, если друга не смог уберечь?.. Молодые симпатичные мамы с колясками заметили его, проводили откровенно заинтересованными взглядами. Понравился им солдатик. Голубой берет, тельняшка, орден, медаль. Хоть и молодой, но внешность мужественная. Может, и не очень высокий, зато плечи широкие, и лицо приятное… Девчонки любят таких военных, красивых, здоровенных. Но Степану сейчас все равно. Он думал о том, как будет объясняться с Дашей, выслушивать ее упреки. Главное, молчать, не оправдываться…

Дверь ему открыла сама Даша. Игорь не раз показывал ему фотографию своей жены, и Степан не мог ее не узнать.

На снимке девушка выглядела эффектно. Прямые гладкие волосы цвета зрелой пшеницы, аккуратно подрезанные у плеч, красивый овал лица, чистая матовая кожа, большие выразительные глаза с поволокой, изящный носик, красиво очерченный рот, сочные губы… А сейчас у Даши волосы были растрепаны, щеки нежные, но почему-то красные, как будто от сильного переживания. И коньячный перегар угадывается без труда… Но все равно, она очень красивая и обаятельная.

Может, она с горя пьет. И лицо пятнами пошло, потому что страдает она, оплакивая погибшего мужа. Только почему глаза смеются? И не от слез они красные, от чего-то другого…

Ноги ее остались по ту сторону порога, а дверь девушка открыла широко. И если бы свободной рукой не схватилась за косяк, вывалилась бы прямо в объятия Степана. Но Даша удержалась. Зато из разреза ее небрежно запахнутого халата вывалилась грудь. Степан поторопился отвести взгляд.

– Тебе чего, солдатик? – весело и даже разнуз-данно спросила девушка.

В квартире громко играла музыка, мажорно-бу-доражащая, очень далекая от траурной… Степан узнал девушку, но все-таки пронеслась мысль, что он ошибся адресом.

– Ты Даша? – раздосадованно, а оттого грубовато спросил Степан.

– Ох, какие мы грозные!.. Ну, Даша!

Из сумрака квартиры к ней подошел атлетического сложения парень в майке-борцовке. Бритая голова, массивный лоб, маленькие, коварно смеющиеся глазки, тонкие, пренебрежительно скривленные губы. Золотая цепь на могучей шее, мощные дельтовидные мышцы, накачанные бицепсы.

– Ну, кому-то Даша, – обняв девушку за талию, хмыкнул атлет. – А тебе, морячок, не Даша…

– Почему морячок? – недовольно поморщилась Даша, пытаясь оттолкнуть парня локтем.

– Грудь его в медалях, ленты в якорях, гы-гы, – оскалился он.

– У тебя муж воевал, а ты! – глядя на Дашу, презрительно скривил губы Степан.

– Муж?! Так ты что, Игоря знаешь?

Она двинула парня локтем в живот, но тому хоть бы хны. Липнет к ней, как банный лист.

– Знаю. От него я.

– Вась, может, уберешься, а? Достал!

Психанув, Даша развернулась к атлету лицом, с натугой уперлась руками ему в грудь. На этот раз ей удалось оттолкнуть парня.

Вася скрылся в комнате, а Даша, поежившись от колючего взгляда Степана, рукой свела на груди лацканы халата. И взгляд потупила, но, как показалось Степану, сделала это больше для виду, чем со стыда.

– Ты это, не так все понял…

– Да мне и не нужно ничего понимать, – покачал головой Степан.

– Ну, вдруг Игорю скажешь, он не так поймет…

– Он и так все видит. Все понимает.

– Что он видит? – вскинулась Даша. – Ну, подумаешь, друзья зашли!.. Пойдем, посмотришь, что нормально все…

Она схватила Степана за руку, чуть ли не силой затащила его в квартиру. Темная тесная прихожая, справа закрытая дверь с пластмассовым писающим мальчиком, прямо проход на кухню, слева – одна-единственная комната, где был накрыт стол. Два крепких парня на диване, на коленях у них две размалеванные девки в коротких юбках.

– Видишь, два на два, а я здесь лишняя, – оправдываясь, сказала Даша.

– Ну, какая же ты лишняя! Для тебя всегда место найдется! – хохотнул Вася, косо посматривая на Степана.

И будто ему в отместку с его колен спорхнула чернобровая девушка с томными светло-карими глазами. Она была пьяна, поэтому покачнулась, приблизившись к Степану.

– Ой, солдатик!

Длинным крашеным ноготком она провела по его берету.

– Голубенький какой!

Компания за столом обидно засмеялась, а сама чернобровая прыснула в кулак.

Степан озлобленно посмотрел на Васю. До жути хотелось набить ему морду. Но за что? Дашу обнимал? Так ему-то какое до этого дело? А голубым Степана назвала его подружка. Но женщин бить нельзя.

– Дура ты! – А вот это можно. Это по заслугам.

– Еще какая дура, – взяв Степана за рукав, подтвердила Даша. – Пошли!

Она увела его на кухню, закрыла за собой дверь. Порывисто взяла с подоконника пачку «Мор», нервно закурила. Ему в глаза старалась не смотреть.

– Я знаю, что ты обо мне думаешь… Но ничего ни с кем не было…

– Было, не было… Это уже не имеет значения.

Степан тоже достал из кармана пачку «Мальборо», вынул одну сигарету и, немного подумав, все-таки сунул ее в рот.

– Мы с Игорем зарок давали. Отслужим и сразу же бросим курить, – глубоко затянувшись, сказал он.

– Ну да, он потом за меня возьмется, – натянуто улыбнулась девушка.

– Не возьмется… Ему теперь все равно…

– Он что, другую нашел? – удивленно повела бровью Даша.

– Где, в Чечне?.. Ну да, нашел.

– Чеченку?

– Нет. Еще черней. Балахон у нее черный-пре-черный, с капюшоном… Ты что, ничего не знаешь?

– А что я должна знать? – в ожидании трагической развязки, затаив дыхание, уставилась на Степана девушка.

– Нет больше Игоря, убили его! Он у меня на руках умер.

Корольков не договорил. Какая ей разница, где и как умер муж. Страшен сам факт.

– Как убили? – ахнула Даша, обморочно закатив глаза.

– Миной. Осколок в шею попал…

Одной рукой девушка коснулась края стола, опираясь на него, обессиленно опустилась на стул. Если она играла трагическую сцену, то вышло у нее очень убедительно. Но зачем играть, если она действительно могла любить Игоря? Он уверял, что Даша от него без ума…

Степан провел рукой по лбу. Не ему судить об отношениях разбитой войной семьи. Может, и каталась Даша на чужих шлюпках, но это ее вина перед Игорем, перед ним пусть и отвечает. А его дело маленькое…

– Он тут просил тебе передать…

Степан вынул из кармана и положил на стол пачку стодолларовых купюр. Новенькие бумажки, хрустящие, завораживающие взгляд…

– Это мне? – недоуменно воскликнула Даша.