Жираф – гроза пингвинов - Дарья Донцова Страница 3

– Вот мне повезло! Сама себе невестку воспитала!

Когда мы въехали во двор, подруга приложила палец к губам.

– Тсс! Пошли тихо, не хочу, чтобы мама раньше времени увидела подарок, тогда сюрприз не получится.

Мы благополучно миновали двухэтажный флигель, в котором живет Муза Алексеевна, вошли в так называемый большой дом, и Аня выдохнула.

– Ура! Пробрались тайком! Нас никто сейчас не увидит.

– Кроме тех, кто у тебя работает, – возразила я.

– Их немного, – сказала подруга, – и они не разболтают секрет. Двигаем в гостиную, надо порепетировать.

Я вошла в большую комнату.

– У мамуськи день рождения, – еще раз напомнила Аня. – Витя до противности традиционен, нет у него фантазии. Решил подарить Мурлысе колье.

– Прекрасная идея, – одобрила я, – большинству женщин традиция получать на праздник драгоценности очень нравится. Многие приходят в восторг от простой золотой цепочки. Но что-то мне подсказывает, что Витя приобрел украшение подороже.

Аня подтвердила:

– Ты не ошиблась. В оправе такие изумруды! Булыжники. Виктор не понимает, что мамусик равнодушна ко всему сверкающему. Она обожает приколы, сюрпризы. Если ее рано утром разбудит пингвин и споет песню про день рождения, вот тут Муркис в восторг придет.

– Почему именно пингвин? Муза обожает кошек, – удивилась я.

– У нас традиция, – зашептала Аня, – мы всегда в день рождения поздравляем маму от лица пингвинов. Потом объясню, почему так поступаем. В этом году я решила усилить эффект.

– Не уверена, что твой муж одобрит приглашение аниматора, – заметила я, – он терпеть не может посторонних в доме.

Аня рассмеялась.

– Никаких чужаков. Роль пингвина твоя!

– Моя? – опешила я.

– Ну да, – кивнула Аня, – сценарий такой. Ты незаметно приезжаешь к нам вечером, ночуешь. Утром напяливаешь костюм пингвина, топаешь в спальню мамульки, исполняешь арию.

Я замахала руками.

– Нюша, я готова выполнить любую твою просьбу. Но на вокализы не способна.

– Почему? – удивилась подруга. – Ты же училась в консерватории.

– Верно, – подтвердила я, – но я готовилась стать арфисткой.

– И что? – заморгала Анечка.

– Я женщина со сломанным звуковоспроизводящим устройством, – объяснила я, – со слухом у меня полный порядок, он идеальный. А вот с пением… В музыкальной школе у нас участие в хоре считалось обязательным. Но руководитель коллектива, Лев Иосифович, выгнал девочку Романову со словами:

– Мои уши от звуков, которые ты издаешь, покрываются шерстью. Они пытаются таким образом защитить себя от твоих песнопений.

В конце учебного года нашему классу предстояло исполнить несколько композиций для комиссии из РОНО  ^[1]. Участвовать должны были все дети; тех, кто не придет, обещали отчислить из музыкалки. Лев Иосифович страшно занервничал, он поставил меня в последний ряд с краю и зашипел:

– Романова, умоляю! Просто открывай рот, упаси бог тебе хоть один звук издать. Если Натан Абрамович, председатель комиссии, услышит твое исполнение, он заскрипит зубами и сломает коронки. Всем тогда несдобровать: ни мне, ни директору.

Мне очень хотелось посмотреть, как незнакомый мужчина сломает свои клыки, но я вела себя, как рыба.

Аня рассмеялась.

– Я думала, раз твоя мама певица, то и ты умеешь разливаться соловьем.

– Папа мой имел ученые звания и генеральские погоны, – продолжила я, – до сих пор понятия не имею, чем он занимался, но определенно отлично знал математику и физику. Однако я, его дочь, в точных науках полный профан.

И тут в комнату вошла Муза Алексеевна.

– Тсс, не выдавай тайну, – прошептала Аня.