Прокурор рискует - Эрл Стенли Гарднер Страница 3

— Соседи! — фыркнула та. — Просто живут рядом, вот и все.Соседи!.. Да уж, соседи!

— А что такое?

— Такие соседи, если хотите знать, ни для кого из живущихздесь не подарок! — Женщина решительно перехватила нить разговора. — Вокругживут уважаемые люди. Такого, что устраивают эти соседи, вряд ли вы когда-либовидели! Гулянки до двух-трех часов ночи, пьяные женщины, и я точно слышала, какв последний раз даже стреляли! Это был пистолетный выстрел. Так-то! А выговорите — соседи! Что вам нужно от них?

— Давно это было? — спросила Дорис, чувствуя, что у неесводит скулы, как от оскомины.

— Смотря что.

— Гулянка.

— Гулянки, — уточнила женщина. — Их было столько, что и неупомнишь.

— А когда стреляли?

— На прошлой неделе… пожалуй, дней десять назад. Послушайте,если вы хотите что-то продать, то в такую рань вам здесь ничего не светит.Раньше десяти там не просыпаются, даже если они дома, а сейчас их и вовсе нет.

— Я… я друг их семьи, и…

— Ну, зря я тут разболталась с вами. К тому же пора занятьсяделом. Всего хорошего. — И дверь захлопнулась перед носом Дорис Кейн.

Теперь Дорис Кейн решилась. Вернувшись к дому дочери, онауверенно вставила ключ в замочную скважину, повернула, откинула щеколду,открыла дверь и вошла.

Спальные комнаты находились на верхнем этаже. Из холлаширокая лестница с ажурными коваными перилами вела вниз в просторную гостиную.

— Эй, Джим! Паула! — крикнула Дорис. — Есть тут кто-нибудь?

Пустота дома гулко поглотила ее слова, усилив невольнуюдрожь ее голоса.

Дорис Кейн спустилась вниз по лестнице. Найденный еювыключатель затопил гостиную болезненно ярким светом, который всегда такбезнадежно проигрывает на фоне искрящихся солнечных лучей. Тяжелые гардины,висевшие на окнах, почти не пропускали дневного света, но и электрических лампбыло достаточно, чтобы разглядеть большую, даже слишком, комнату, довольнокомфортабельную, с огромным камином в одном конце, французскими дверьми,открывающимися на широкий балкон, на западной стороне и дверью на северной,ведущей в помещения нижнего этажа.

Далее на южной стороне располагалась столовая, а за ней — кухня.

В гостиной остались следы излишне щедрого гостеприимства.Повсюду были разбросаны бокалы, пепельницы набиты окурками, воздух пропитанзастоявшимися запахами, свойственными давно не проветриваемому помещению.

На столе стоял изотермический контейнер, предназначенный дляхранения кубиков льда. Дорис приподняла крышку и заглянула внутрь.

Контейнер был на треть заполнен водой. Кубики льда растаяли,и образовавшаяся из них вода нагрелась до комнатной температуры.

Дорис через столовую прошла в кухню и убедилась, что там всечисто. Здесь царил идеальный порядок, а в раковине не валялось ни одной грязнойтарелки.

Она заглянула в холодильник, потом в буфет и, открывхлебницу, пощупала лежавший там батон. Он оказался твердым как камень и пахплесенью. Подойдя к кухонному столу, Дорис провела по нему пальцем — настолешнице, покрытой толстым слоем пыли, остался четкий след.

Она вернулась в гостиную и, потянув за шнур, раздвинулатяжелые шторы на окнах. И сразу в ярком дневном свете увидела, что и на мебелилежит густой слой пыли.

Дорис выключила свет и взбежала по лестнице в спальныекомнаты.

Первая, очевидно, принадлежала хозяевам. Здесь стоялаширокая двуспальная кровать с тумбочками по обеим сторонам. На одной лежалитуалетные принадлежности Паулы, на другой — Джима. Постель не была смята.Беглый осмотр шкафов показал, что одежда висит на своих местах. Если Паула иуехала куда-то, то ненадолго и взяла с собой лишь самое необходимое.

Отправляясь в продолжительную поездку, она не ограничиласьбы таким малым количеством вещей.

Через ванную Дорис вошла в соседнюю спальню.

Здесь постель тоже была аккуратно застелена. По-видимому,эта комната содержалась в идеальном порядке, чтобы в любой момент принятького-нибудь из родных или близких.

Следующая просторная спальня отводилась гостям.

Она имела отдельную ванную и… Дорис Кейн застыла на пороге,невольно вскрикнув при виде темно-бурых пятен на кровати, о зловещемпроисхождении которых она сразу догадалась.

На негнущихся ногах Дорис приблизилась к кровати и дрожащейрукой провела по заскорузлому покрывалу.

Однако на полу она не обнаружила этих ужасных пятен, зато вванной ее ожидало зрелище целой кучи перепачканных в крови полотенец.

Преодолев первый испуг, Дорис принялась лихорадочносоображать. По всей вероятности, произошел несчастный случай, и кто-то,очевидно, потерял много крови. Ее промокали полотенцами, чтобы не капала напол, а лежал пострадавший, как видно, на кровати, ожидая, когда прибудетдоктор…

В памяти всплыли слова соседки: «А в последний раз дажестреляли!»

Дорис Кейн поспешно спустилась вниз и выбежала на крыльцо,где ярко светило солнце, пахло цветущими апельсиновыми деревьями, пели птицы ислышались голоса детей, игравших неподалеку.

Она захлопнула дверь, и замок щелкнул у нее за спиной. Потомоткрыла почтовый ящик, положила ключ под письмо от Альфонса Бейкера Карра ибросилась к машине. Ей не терпелось сесть в нее и уехать подальше от этогоужасного места.

В душевном смятении Дорис строила самые невероятныепредположения. Не застрелил ли Джим кого-нибудь? Может быть, оружиеразрядилось? Что с Паулой, возможно, она скрывается от полиции? А может быть,сама стала жертвой? Паула не из тех, кто будет прятаться и таиться. Нет, она непобежит, она встретит опасность с открытым лицом. Паула была и останется такой.Она никогда не боялась отвечать за свои поступки.

Дорис Кейн бесцельно ехала по извилистой Хиллкрест-Драйв,пока перед ней не выросло препятствие в виде отвесного склона.

Тогда она развернулась и повела свой пикап в обратномнаправлении — к центральной улице Мэдисон-Сити.

Здесь признаки приближающегося праздника были особеннозаметны: мужчины все как один вырядились в тесные джинсы и сапоги на высокомкаблуке, явно затруднявшие передвижение. Неизменной принадлежностью мужскогонаселения были также широкополые шляпы, пестрые шейные платки, усы и бороды. Ввитринах магазинов красовались ковбойские шляпы по 2 доллара 99 центов заштуку, ярко-синие, золотистые или красные платки и самая модная обувь сезона —сапоги.

Повсюду царило веселье и непринужденность в обращении.Прохожие останавливали друг друга, чтобы похвастать своим нарядом и обменятьсяшуточками по поводу усов и ковбойских причиндалов.