Бегство в мечту - Дмитрий Леонтьев Страница 3

— Интересно, — задумчиво поинтересовалась я. — А кому он дал «на лапу», чтобы родиться под номером «один»? До сей поры мне казалось, что Господь беспристрастен… А теперь я узнаю, что у моего папаши были «протекции» и там?

— Были, — улыбнулся юрист, — лично я в этом убежден. Как-то он мне рассказывал о случае в одной из командировок. Наверное, вы слышали, как описывают клиническую смерть?.. Это когда кажется, что летишь по широкому туннелю…

— Вот об этом, — сказала я злорадно, — я напишу с особым удовольствием: «Народ должен знать своих героев в лицо». Кажется, это называется шизофренией?.. Во всяком случае, что-то связанное с нарушением психики…

Королев насупился и, выбрав из пачки документов несколько листов, придвинул ко мне:

— Ознакомьтесь и подпишите.

Внимательно прочитав документы, я поставила под каждым листом свою подпись и дату.

— Все, — сказал он. — Благодарю вас.

— Вы тоже есть в этом списке, Николай Петрович. Может, с вас и начать опрос «Знавших САМОГО»?

— Я в этом списке стою в середине. Всему свое время.

Сложив полученные бумаги, я сунула их в карман, поднялась и пошла к выходу. У двери оглянулась на внимательно наблюдавшего за мной юриста:

— А все же… Если честно? Зачем понадобилась эта комедия с биографией? У него вполне достаточно «лизоблюдов», которые, брызгая слюной от счастья, опишут его жизнь в самых «розовых тонах»?.. Ведь он же не думал, что я изменю свое отношение к нему?

— Ну что вы — он посмотрел на меня со странной иронией. — Он был уверен, что вы будете стойко держаться за свои убеждения.

— Странный мазохизм… Впрочем, эту его предсмертную волю я выполню с удовольствием…

Я пожала плечами и взялась за дверную ручку.

— Настя, — окликнул он меня.

Я оглянулась.

— Удачи тебе, девочка…

При выходе из офиса я вновь натолкнулась на терпеливо ожидавших журналистов. И хотя среди них не было тех, кто задавал мне вопросы у парадной моего дома, они демонстративно повернулись ко мне спиной — слухи в их среде распространялись быстро.

«Плевала я на ваше мнение, — подумала я. — Это для вас он — благодетель и меценат, а для меня… для меня он всегда останется эгоистичным подонком, бросившим в самое трудное время девушку с маленьким ребенком на руках. Без денег, без поддержки, без права на будущее… И ему не оправдаться. Он думал, что выйдет так, как хочет он, но я позабочусь о том, чтобы хотя бы после смерти ему воздалось должное…»

Впереди был долгий день, делать мне было нечего, и я решила приступить к исполнению странного завещания прямо сейчас. Под номером «один» в списке значился его ближайший друг детства и компаньон Геннадий Иванович Еременко.

Я нашла его в офисе корпорации. Огромный, четырехэтажный особняк, построенный еще до революции на Английском проспекте, поразил меня своим убранством. Все, до мельчайшей детали, было подобрано со вкусом и строгостью красоты, не переступавшей границу дешевой вульгарности, отмечающей большинство офисов города. Картины известных художников современности, висевшие в коридорах, сменялись картинами мастеров старины, по мере приближения к «главенствующим» кабинетам. Между ними то и дело попадались фотографии моего отца, повешенные по случаю траура и обрамленные крепом. Приемная Еременко по своим размерам могла сравниться разве что с теннисным кортом. Очень изящная, длинноногая девушка с распущенными по плечам волосами цвета старинной бронзы поднялась мне навстречу из-за стола, уставленного оргтехникой, как на презентации фирмы «Филипс».

— Извините, — преградила она мне путь в кабинет начальника, — но сегодня не приемный день. По всем вопросам обращайтесь в среду. Мы не работаем.

— Я по личному делу.

К сожалению…

— Я — дочь Туманова.

Она охнула и, прикрыв рот ладошкой, отступила на шаг, с благоговейным ужасом рассматривая меня.

«Ну, что эта фамилия здесь пользуется явным преклонением, я уже поняла, — подумала я. — Мне интересно, состоятся ли ритуальные танцы скорбящих туземцев вокруг погребального костра их верховного божества?.. Или для них он вознесся на небеса живьем?»

Не отводя от меня глаз, девушка пятилась до тех пор, пока спиной не открыла дверь и не исчезла за ней.

— Так зови же скорей! — раздался мгновение спустя могучий бас, и рыжеволосая секретарша вылетела в приемную, словно Еременко плеснул на нее кипятком.

— Прошу вас.

— Как привидение встречаете, — пожаловалась я, ступая на ярко-красную дорожку, ведущую к огромному «Т»-образному столу.

Еременко был невысок, полноват и мускулист для своих лет. Чувствовалось, что большую часть рабочего времени он проводит, занимаясь на тренажерах в спортзале концерна. Иссиня-черные волосы время тронуло лишь легкой паутинкой на висках, что очень шло его волевому, мужественному лицу.

— Девочка моя! — забасил он, выходя мне навстречу и разворачивая за плечи к свету. — Дай-ка я погляжу на тебя… Столько твоих фотографий видел, столько слышал, а вот поглядеть довелось лишь сейчас… Хороша… Чертовски хороша!.. В мать… Только еще красивей!..

— Во-первых, я не «девочка», — оповестила я, осторожно освобождаясь из его объятий, — а во-вторых, не «ваша»… Кстати, о каких фотографиях вы говорите? У него ведь не было моих снимков…

Он громко и раскатисто расхохотался. Быстрым шагом подойдя к вмонтированному в стену сейфу, набрал комбинацию цифр и, вытащив оттуда толстую папку, бросил на стол. Развязал тесемки, и на стол посыпались десятки, сотни фотографий. Недоумевая, я подняла одну…

На снимках была я. В течение долгих лет объектив запечатлевал меня в разные моменты жизни. Вот я иду с огромным букетом в школу. Вот мне вручают «аттестат зрелости». Вот возвращаюсь в слезах после проигранных соревнований. Вот я гуляю в парке с моим первым парнем. Вот я на похоронах матери.

— Сволочь! — сказала я, бросая фотографии на пол. — Он следил за мной все эти годы!..

— Да, — радостно подтвердил Еременко. — За каждым твоим шагом! Началось все с одного детектива и переросло в целую службу твоей охраны! Сколько на это денег потрачено — и не сосчитать. Если ты вспомнишь, никогда и ничего плохого в твоей жизни попросту не происходило. Всегда оказывались рядом люди, успевавшие защитить или предупредить…

— В жизни у меня было достаточно мерзости, — сказала я сквозь зубы, — и виноват в этом именно он… Сволочь! Какая мерзость!.. Наблюдал за мной долгие годы… Как в микроскоп… Какая мерзость… Шпион!..

— Ну, как сказать, — пожал он плечами, — моральная сторона этого аспекта двояка… Он любил тебя, девочка…

— Я с каждым часом убеждаюсь в этом все больше и больше, — с сарказмом сказала я, кивая на фотографии. — Но мешает в это поверить одна вещь… Он бросил меня и мать, едва я родилась! Без денег, без работы, без средств к существованию…