Лесная сказка. С вопросами и ответами для почемучек - Дмитрий Мамин-Сибиряк Страница 29

«Заячья крёстная» всё-таки ушла домой со слезами, да и сам старый Богач мало верил тому, что говорил. И собаки по дороге могут разорвать, и у себя дома лучше покажется. А тут ещё Ерёмка вернулся домой, усталый, виноватый, с опущенным хвостом. Старому Богачу сделалось даже жутко, когда наступил вечер. А вдруг Чёрное Ушко не придёт… Ерёмка лёг у самой двери и прислушивался к каждому шороху. Он тоже ждал. Обыкновенно Богач разговаривал с собакой, а тут молчал. Они понимали друг друга без слов.

Наступил вечер. Богач засиделся за работой дольше обыкновенного. Когда он уже хотел ложиться спать на свою печь, Ерёмка радостно взвизгнул и бросился к двери.

— Ах, косой, вернулся из гостей домой…

Это был действительно он, Чёрное Ушко. С порога он прямо бросился к своей чашке и принялся пить молочко, потом съел кочерыжку и две морковки.

— Что, брат, в гостях-то плохо тебя угощали? — говорил Богач, улыбаясь. — Ах ты, бесстыдник, бесстыдник. И крёстную свою до слёз довёл.

Ерёмка всё время стоял около зайца и ласково помахивал хвостом. Когда Чёрное Ушко съел всё, что было в чашке, Ерёмка облизал ему морду и начал искать блох.

— Ах вы, озорники! — смеялся Богач, укладываясь на печи. — Видно, правду пословица говорит: вместе тесно, а врозь скучно…

Ксюша прибежала на другое утро что свет и долго целовала Чёрное Ушко.

— Ах ты, бегун скверный… — журила она его. — Вперёд не бегай, а то собаки разорвут. Слышишь, глупый? Дедушка, а ведь он всё понимает…

— Ещё бы не понимать, — согласился Богач, — небось вот как знает, где его кормят…

После этого случая за Чёрным Ушком уже не следили. Пусть его убегает поиграть и побегать по снежку. На то он и заяц, чтобы бегать. Месяца через два Чёрное Ушко совсем изменился: и вырос, и потолстел, и шерсть на нём начала лосниться. Он вообще доставлял много удовольствия своими шалостями и весёлым характером, и Богачу казалось, что и зима нынче как-то скорее прошла.

Одно только было нехорошо. Охота на зайцев давала Богачу порядочный заработок. За каждого зайца он получал по четвертаку, а это большие деньги для бедного человека. В зиму Богач убивал штук сто. А теперь выходило так, как будто и совестно губить глупых зайцев, совестно перед Чёрным Ушком. Вечером Богач и Ерёмка уходили на охоту крадучись и никогда не вносили в избу убитых зайцев, как прежде, а прятали их в сенях. Даже Ерёмка это понимал, и когда в награду за охоту получал заячьи внутренности, то уносил их куда-нибудь подальше от сторожки и съедал потихоньку.

— Что, брат, совестно? — шутил над ним старик. — Оно, конечно, заяц — тварь вредная, озорная, а всё-таки оно того… Может, и в ём своя заячья душонка есть, так, плохонькая совсем душонка.

Зима прошла как-то особенно быстро. Наступил март. По утрам крыши обрастали блестящей бахромой из ледяных сосулек. Показались первые проталинки. Почки на деревьях начали бухнуть и наливаться. Прилетели первые грачи. Всё кругом обновлялось и готовилось к наступающему лету, как к празднику. Один Чёрное Ушко был невесел. Он начал пропадать из дому всё чаще и чаще, похудел, перестал играть, а вернётся домой, наестся и целый день спит в своём гнезде под лавкой.

— Это он линяет, ну, вот ему и скучно, — объяснял Богач. — По весне-то зайцев не бьют по этому самому… Мясо у него тощее, шкурка как молью подбита. Одним словом, как есть ничего не стоит…

Действительно, Чёрное Ушко начал менять свою зимнюю белую шубку на летнюю, серую. Спинка сделалась уже серой, уши, лапки тоже, и только брюшко оставалось белым. Он любил выходить на солнышко и подолгу грелся на завалинке.

Раз прибежала Ксюша проведать своего крестника, но его не было дома уже целых три дня.

— Теперь ему и в лесу хорошо, вот и ушёл, пострел, — объяснял Богач пригорюнившейся девочке. — Теперь зайцы почку едят, ну, а на проталинках и зелёную травку ущипнёт. Вот ему и любопытно…

— А я ему молочка принесла, дедушка…

— Ну, молочко мы и без него съедим…

Ерёмка вертелся около Ксюши и лаял на опустевшее под лавкой заячье гнездо.

— Это он тебе жалуется, — объяснял Богач. — Хотя и пёс, а всё-таки обидно… Всех нас обидел, пострел.

— Он недобрый, дедушка… — говорила Ксюша со слезами на глазах.

— Зачем недобрый? Просто заяц — и больше ничего. Лето погуляет, пока еда в лесу есть, а к зиме, когда нечего будет есть, и вернётся сам… Вот увидишь. Одним словом, заяц…

Чёрное Ушко пришёл ещё раз, но к самой сторожке не подошёл, а сел пеньком и смотрит издали. Ерёмка подбежал к нему, лизнул в морду, повизжал, точно приглашая в гости, но Чёрное Ушко не пошёл. Богач поманил его; но он оставался на своём месте и не двигался.

— Ах, пострел! — ворчал старик. — Ишь как сразу зазнался, косой…